– Но почему же… но я…
– У меня есть свидетельство горничной, что жильцы номера 712 отлучались из него не более чем на час в сутки, что уже противоречит вашим словам. А вы говорите, они пробыли в ночном клубе чуть ли не до утра. Кроме того, я бывал в «Космосе» и отлично знаю, что если с вашего места и виден вход в «Солярис», то касса обмена валюты в казино находится в мертвой зоне. Если только вы не ясновидящий, конечно. Ну так что? Откуда вы так осведомлены о перемещениях гражданок Гуринович и Якимчук?
Никифорова хватило еще на две минуты запирательств и мычаний. Потом, видно, ему стало совсем плохо. Вячеслав Иванович надеялся на человеческое достоинство, а попросту говоря, на страх, который не позволит портье облегчиться в кабинете начальника МУРа. И не прогадал.
Грязнов выяснил, к некоторому своему изумлению, что с тезисом о ночном портье как о посреднике в заказе проституток он попал в яблочко. Вечером в четверг, пошлявшись по казино и ночному клубу, Гуринович и Якимчук подошли к «рецепшн», где сидел Никифоров, и попросили вызвать к ним на ночь молодых людей. Каковая услуга и была им оказана.
Грязнов подумал и сказал:
– Всё, идите на здоровье. В смысле, бегите уж, чего там.
Никифоров пулей вылетел из кабинета.
Все– таки я гуманист, похвалил себя Вячеслав Иванович. А Турецкий -дятел. Это же ложный след. Ну заскучали девки, всех-то делов.
Турецкий был уверен в насильственной смерти Баткина, причем смерти не в результате избиения, а в результате продуманной, тщательно спланированной операции. Кому мешал Баткин? Кому и чем? Будникову? Тот же Будников говорил, что «чип вроде как есть, и в то же время без Баткина его вроде как и нет». Но это Будников говорил. В какой степени можно ему верить? Абашидзе сбил, конечно, не он. Его подставили, хотели вывести из игры. Какой игры? Кто подставил? В общем-то, узнать можно просто. Надо лишь сидеть сложа руки и ждать, пока не ухайдакают остальных сотрудников лаборатории. Кто последний останется – тот все и затеял. Или исполнил…
Хм…
Можно ли представить себе почтенного Семена Соломонович Сторчака ворующим будниковскую машину? Хотя нет, зачем так рисковать, если у Сторчака алиби, если сбивал не он, то и угонял машину не он, а тот, кого он нанял. То же самое с Вознесенской и с грубияном Борисовым… Тут исполнителей на самых разных этапах может набраться целый легион, на этом не стоит акцентировать внимание.
А на чем стоит?
А на фотоаппарате!
Турецкий попросил позвать Вознесенскую.
– Ирина Борисовна, вы недавно отмечали здесь что-то вместе с коллегами? – Еще одна Ирина, хмыкнул он про себя, и тоже очень хороша. – Дней десять назад?
– Имеется в виду мой день рождения?
– Выпивали, наверно, все как положено в таких случаях…
– Что не запрещено, то разрешено, – улыбнулась Вознесенская.
Все– таки чертовски хороша. Когда все закончится…
– Что вы, упаси меня бог от морализаторства. Меня вот что интересует. Вы, кажется, фотографировались?
– Да, с разрешения Николая Львовича. Не в обнаженном же виде.
Ну и очень напрасно, снова полезли посторонние, неконструктивные мысли.
– Фотографировал Абашидзе, верно? А прежде он приносил на работу фотоаппарат?
– Что-то не припомню.
– Почему же вы попросили именно его? Откуда вы знали, а вдруг у него нет фотоаппарата?
– Тоже мне большая редкость, – фыркнула Вознесенская. – Чай, не царский режим. Да и потом, он накануне сам хвастался, что «минольту» цифровую купил, мудрено было забыть.
– Как вы сказали? – удивился Турецкий.
– А что я сказала?
– Ну что он купил?
– «Минольту». Так фотоаппарат называется, – терпеливо, как ребенку, объяснила Вознесенская. – Фотоаппарат – это такой маленький черный ящичек, если нажмешь на кнопку, то оттуда птичка вылетает.
– Цифровая?
– Почему цифровая?
– Вы же сказали, что Абашидзе «минольту» цифровую купил.
– А. Не смешно.
– Это уж точно. Вы даже не представляете себе, насколько это не смешно! Так камера цифровая? А где сейчас эта камера? – рявкнул Турецкий.
– Слушайте, – Вознесенская встала, – вы не смейте со мной таким тоном…
– Милая барышня, – зарычал Турецкий, – немедленно отвечайте на вопрос!
