– Все еще дуешься? – справился Грязнов.
– А ты мириться собрался?
– Ты вечером сильно занят? Зашел бы ко мне часиков в восемь, я тебя с одним полезным человеком познакомлю. Можешь прихватить чего-нибудь, хотя это не обязательно. Придешь?
– Что за человек?
– Придешь, увидишь.
Турецкий. 8 апреля. 14.30
Омоновский автобус стоял на служебной стоянке Генпрокуратуры, рядом с «Волгой» Турецкого. Омоновцы травили анекдоты. Рассказчика Турецкий не видел: остальные обступили его плотным кольцом.
– Прибегает соседка к Вовочкиной маме: «Ваш сынок с моими девочками в дочки-матери играет!» – «Скажите спасибо, что не в генерального прокурора!»
Все дружно загоготали.
– Давай еще, старшина!
– Все! Кончайте ржать, – громко сказал Турецкий, ему вдруг стало обидно за родную контору. – Поехали.
Клуб «Ирбис» был обнесен шестиметровым бетонным забором. Вход на территорию был только один – через автоматически открывающиеся ворота. Подъезд просматривался двумя видеокамерами.
Вереница машин остановилась примерно в трехстах метрах. Омоновцы высыпали из своего автобуса и, разбившись на группы, лихо перемахнули стену в трех местах.
– Быстро работают! – одобрительно сказал Позняк.
Омоновцы, может, и быстро работают, подумал Турецкий, а эксперты? Хорошо бы до полуночи разобраться.
Один из омоновцев поднялся на стену изнутри и помахал рукой.
– Двигаем! – скомандовал Турецкий. – Наша очередь.
Ворота отъехали. Турецкий как триумфатор, засунув одну руку в карман, в другой сжимая постановление на обыск, в сопровождении Ильина, Позняка, двух омоновцев и двух экспертов-криминалистов из ЭКУ ГУВД вошел на территорию клуба. Пятеро охранников лежали на земле лицом вниз, закинув руки за голову и расставив ноги в стороны. Омоновский старшина, Турецкий узнал его по голосу, их сноровисто обыскивал, непрерывно отвешивая пинки и выкрикивая матерные угрозы, чтобы не смели шевелиться.
Посреди площадки для парковки, в углу которой сиротливо приютился одинокий джип, стоял голый по пояс мужчина в тренировочных штанах, кроссовках, с полотенцем на голове, по-хозяйски уперев руки в бока. Омоновцы его игнорировали.
– Э-э-э! Э-э-э!!! Полегче, командир! – Замечание человека с голым торсом, видимо, относилось, к омоновскому старшине.
– Жадько? – на всякий случай удостоверился Турецкий. В папке была фотография пятнадцатилетней давности, но складывалось впечатление, что она сделана лет сто назад.
– Что за беспредел, начальник?! – Он нехотя, медленно повернулся в профиль.
– Жадько? – еще раз уточнил Турецкий.
– Ну!
– У меня постановление на обыск вашей богадельни. – Турецкий помахал бумагой у него перед носом, переложил ее в левую руку, а правую зябко засунул в карман. – Начнем с оранжереи, – добавил он, обращаясь к Ильину и Позняку. – Жадько, следуйте за нами.
Поскольку хозяин заведения повиноваться не спешил, омоновцы, сопровождавшие Турецкого, заломили ему руки и потащили чуть ли не волоком.
– Э-э-э! Начальник! Э-э-э!!!
Турецкий не реагировал. Сделав несколько шагов, он остановился и молча смотрел на открывшийся из- за угла бильярдной вход в оранжерею.
– Опоздали! – Позняк изверг семиэтажное ругательство. – Опоздали, Александр Борисович!
– Ладно, пойдем посмотрим, раз приехали.
В оранжерее шел полномасштабный ремонт. Полы были большей частью подняты, из-под них торчали хромированные радиаторы отопления. Турецкий почему-то подумал, что они похожи на внутренности космического монстра.
– Чужие, – пробурчал Позняк. – Ему в голову, похоже, пришла та же самая мысль.
Кактусы и пальмы были составлены около единственной в оранжерее каменной стены, на которой, судя по ракурсу съемки, и была закреплена камера. Покрытие со стены сбито до кирпича.
– Основательно потрудились! – Турецкий обернулся к Жадько. Тот стоял, согнувшись пополам: его по- прежнему держали два омоновца. В ответ он прохрипел что-то нечленораздельное. – Отпустите его! – приказал Турецкий.
– Евро уже был, – перешел на человеческий язык Жадько, – теперь евро-плюс.
– Надо обследовать каждый кактус, – предложил Позняк, – Замятин же на один накололся – я точно помню. Найдем следы крови – сделаем тест ДНК.
– Лучше из них сделать текилу, – выдвинул встречное предложение Ильин.
