– Зря вы так, – обиделся Позняк, – можно подумать, кроме нас, некому было.
– Ну извини, – сделал вид, что смягчился, Турецкий.
– Я вот что хотел, Сан Борисыч, может, на всякий случай к Косых охрану приставить? Мало ли чего. Хотя бы от журналистов отбиваться, их же наверняка толпа набежит его доставать.
– Где я тебе найду охрану среди ночи?
– Ну я могу пока подежурить. Ильина вытащу. Как вы на это смотрите?
– Положительно. Только не нужно Косых объяснять ничего, я сам завтра с ним поговорю.
Не успел Турецкий повесить трубку, телефон зазвонил снова.
– Ты мне не хочешь объяснить, что происходит? – ехидно поинтересовался Меркулов. – Или это стратегическая тайна?
– Завтра, – пообещал Турецкий и дал отбой. А напрасно, телефон зазвонил опять.
– Снимаю шляпу! – Это уже был Грязнов. – С омоновцами это ты круто! Уважаю.
– Иди в задницу, Слава.
– Скромничаешь? Зря. Что теперь наш генеральный экс… то есть секс-прокурор скажет, а?
Турецкий швырнул трубку, так что аппарат, жалобно звякнув, треснул, но тут же самым невероятным образом затрезвонил вновь.
– Не ожидал, – грустно сказал экс-секс-прокурор. – От кого другого – я бы еще понял, но от вас не ожидал.
На дальнейшие звонки Турецкий отвечать не собирался, а телефон, разумеется, не умолкал. Он сходил на кухню, но вместо коньяка из холодильника достал с полки нож.
Ирина Генриховна закрыла аппарат грудью и сама взяла трубку:
– Соединяют с Хмуренко.
– С кем?!!!
– Александр Борисович? Ну как вам сюжет?
– Ах ты мудак! – Турецкий полоснул по проводу так, что посыпались искры. – Если хоть что-то в этом доме еще зазвонит, я буду стрелять!
Турецкий. 10 апреля. 10.00
В начале восьмого Турецкий, не заглянув домой, приехал из Садовников в Генпрокуратуру, заперся в кабинете в надежде поспать пару часов, но заснуть так и не смог. Около десяти ему надоело валяться, он встал и включил телевизор потише, чтобы не было слышно из-за двери – мало ли кого черт принесет, и в нетерпении стал ждать начала трансляции из Совета Федерации. Разговаривать ни с кем не хотелось. Ильина и Позняка он предупредил, чтобы стучали долго и настойчиво. Телефон бы отключить, подумал он, или шнур обрезать, как дома. Всех – на фиг! В этот момент телефон зазвонил.
– Чем занимаешься? – поинтересовался Меркулов.
С момента смерти Косых они не общались. Турецкий, чувствуя вину, понимал, что и это дело ему придется принимать к своему производству. Уж слишком тугим становился узел вокруг дела Замятина. Но сам инициировать разговор не решился бы, хотя мог еще с утра зайти к Меркулову. Тот уже с семи часов наверняка был на месте.
– Телевизор хотел посмотреть, – ответил он после долгой паузы.
– Поднимайся ко мне. Вместе посмотрим.
Это облегчало задачу. Вот и повод решить вопрос о Косых.
Когда Турецкий вошел в кабинет Меркулова, Замятин на экране поднялся на трибуну, разложил бумаги и с победным видом оглядел зал.
– На лицо посмотри, – сказал Меркулов, не отрывая взгляда от экрана, – что-то будет.
– Что? – живо спросил Турецкий, обрадовавшись, что начальство не завело с ходу разговора о гибели Косых. Может, вообще пропустит?
– Свидетель погиб, вот что.
– А ему, по-твоему, доложили? И он от этого довольный как слон?
– Доложили, – Меркулов уверенно кивнул, – скажи спасибо, если через два дня его частные охранники не откажутся от показаний и не заявят, что на них было оказано давление.
– Думаешь, Замятин с помощью Хмуренко… – Турецкий запнулся, не в силах доформулировать мысль – никак не мог решить, кто из них большая сволочь.
– Не думаю, – также уверенно покачал головой Меркулов, – ты посмотри на зал!
Камера прошлась по залу заседаний. Большая часть депутатов аплодировала Замятину как народному герою. Человек двадцать из полутора с лишним сотен демонстрировали по этому поводу свое явное неодобрение.
– Явный перевес на стороне органов прокуратуры, – прокомментировал Турецкий, – если ему сейчас доставить тех двух телок, он бы их трахнул на бис в прямом эфире.
– Не шуми, – попросил Меркулов (Замятин уже начал речь), – давай послушаем.
«…В последнее время деятельность Генеральной прокуратуры стала встречать ожесточенное сопротивление со стороны некоторых крупных государственных чиновников, могущественных финансовых
