по-человечески... Нет, он так не может. Теперь из-за него новые завязки расхлебывай... Ну а ты как поживаешь? – неожиданно поменял Расторгуев тему разговора.
Андрей пожал плечами:
– Вроде нормально.
– Мой совет помнишь?
– Какой?
Василий покачал головой:
– Насчет баб. Не потратил все на них, надеюсь?
– А, это! – Андрей слегка покраснел. – Нет, не потратил.
– Лучше скажи, потратил, но не все! – хохоча, похлопал его по колену Василий. – Ну вставай! Пойдем посмотрим, как там наша банька. Готова?
Андрей послушно поднялся и следом за Василием вышел во двор.
В воздухе кружил легкий снежок. Мороз отпустил. На дворе было тихо, уютно. Слышно было, как далеко, в поселке, лают собаки, а где-то за лесом пронесся поезд...
Они прошли метров двести по узкой тропинке, расчищенной в глубоком снегу. За коттеджем в укромном месте, в окружении заснеженных елей, стояла бревенчатая финская банька. Из трубы валил дым. Внутри пахло свежестью и березовым веником.
На полу предбанника лежали кабаньи шкуры. В углу, в деревянной кадке, зелеными макушками кверху торчали новые березовые веники.
– Эх, хорошо! – потянув носом, крякнул Расторгуев и бросил на пол короткую дубленку. – Раздевайся, Андрюха. Вместе попаримся.
– Да я... – заикнулся было Андрей, но Расторгуев нахмурился:
– Обидеть хочешь? Я два раза не приглашаю.
Андрей неловко развел руками:
– Нет, я ничего... Просто непривычно как-то.
– А ты привыкай, – посоветовал Василий, снимая ботинки и стаскивая джинсы. – Думаешь, я, когда пацаном был, черной икрой обжирался? Ни хрена подобного! Каждый день жареная картошка. Помню, классе во втором захотелось мне иметь часы. У всех пацанов в школе часы, а у меня нет! Поднял я рев. Мать сказала: денег нет, а как мне это понять? День я ревел, два... «Хочу часы! Хочу часы!» Брат отца пришел, видит, что я реву. Говорит: ладно, подарю тебе часы. И принес... Знаешь, сломанные такие, без одной стрелки, но на металлическом браслете. Марки «Ракета», как сейчас помню. До чего же я тем часам обрадовался!
Василий покрутил головой, улыбаясь.
– Эх, как вспомнишь, кажется, каким дураком был... Так я эти часы любил. У меня теперь их целая коллекция – швейцарских, с платиной, с бриллиантами, хрен знает с чем, а вот такой радости уже нет. Эх! – Расторгуев махнул рукой.
На обратном пути Андрей гнал машину, то и дело поглядывая на часы. Он опаздывал и злился на самого себя и на Расторгуева, который прицепился со своими бесконечными разговорами «за жизнь», как банный лист. И уйти нельзя, и сидеть с ним – никакой радости...
...Оставив джип у подъезда типовой пятиэтажки, Андрей взбежал на второй этаж, позвонил в обитую потертым дерматином дверь. Ему открыла толстая женщина. Из квартиры на лестничную площадку потянуло сигаретным дымом и запахом обеда.
– Добрый вечер. Оксану можно?
Мамаша посмотрела на кавалера с любопытством.
– Нету ее. Ушла уже. Ждала, ждала, не дождалась и ушла.
– А куда? – расстроенным голосом спросил Андрей.
Женщина пожала плечами.
– Откуда я знаю, где вы по ночам шляетесь? Ксюха мне не докладывает... На дискотеку, наверное, пошла. Ты бы хоть позвонил ей, предупредил, что задержишься! – крикнула она вслед Андрею.
Он уже выбегал из подъезда.
Эта Ксюша сидела у него в сердце, как заноза, – и с ней больно, а вырвать навсегда еще больнее. Казалось бы, что в ней такого? Пигалица, сопливая девчонка. Познакомились они случайно в «Планете».
Андрей заехал туда по делу – потолковать с администратором о новом сроке и сумме платежей для Севмаша. Когда выходил, увидел, что двое охранников тащат из зала упирающихся девиц. Крики, визг!.. Оказалось, подрались между собой девчонки из-за какого-то парня, всю одежду друг на дружке когтями исполосовали, как кошки. Охранники их за волосы из зала на улицу тащат, а девицы еще умудряются ногами друг дружку лягать. Ножищи-то длинные, от ушей растут. Смехота...
Охранники вышвырнули обеих на улицу под дождь – поостыньте, мол!
Через пару минут Андрей вышел из «Планеты», стал спускаться по лестнице к парковке. Дождь лил как из ведра. Лето... Гроза...
Смотрит, а на каменном парапете сидит одна из тех девчонок, одежду на себе поправляет, волосы перед зеркальцем укладывает. Промокла вся насквозь, даже с носа капает. Тощенькая, мелкая, но злющая, глаза так и горят.
Андрей подошел.
– Привет, – сказал.
А она только глазищами повела и молчит.
– Может, тебя домой подвезти? – не зная, о чем говорить, спросил Андрей. – Поздно уже, троллейбусы не ходят.
– Спасибо, я близко живу. Сама доберусь.
В конце концов, конечно, согласилась. Назвала адрес. Действительно, близко – солидный сталинский дом на центральном проспекте. Андрей подвез ее к подъезду.
– Может, телефончик оставишь? – попросил.
Ксюша кивнула. Он записал на ладони номер, который она назвала.
– Хочешь я тебе свой оставлю?
– Давай, – согласилась она.
Взяла маркер, на голой ноге, подняв край юбки, записала шесть цифр и открыла дверь джипа, собираясь выйти.
– Как тебя зовут хотя бы? – поймал ее за локоть Андрей.
– Оксана.
И упорхнула.
Несколько дней Андрей ждал, что она позвонит, не дождался, решил первым ее разыскать. Оказалось, девчонка дала ему не свой номер. Тогда он, как дурак, поплелся к ее дому. Обошел весь подъезд, квартиры обзвонил, спрашивал: здесь живет Оксана? «Нет, не знаем никакой Оксаны. Здесь такая не живет».
Он подумал: ладно, может, девчонка имя другое придумала. Стал уже просто ее внешность описывать, мол, маленькая такая, лет восемнадцати, белые волосы, длинные... Нет, говорят, такой у нас в доме нет.
А через пару дней он снова встретил ее в «Планете» – отплясывала как ни в чем не бывало. Он подошел, думал, увидит его, смутится – ничего подобного. Только рассмеялась:
– А, это ты! Привет! Угостишь пивом?
С того дня так и поехало. Он за ней – она от него, он плюнет, успокоится, перестанет за ней ходить – она тут как тут, ластится, на шею вешается. Чума, а не девчонка.
...В «Планете» гремела оглушительная музыка. В зале народу – тьма. Красные и зеленые софиты над сценой освещают танцующих.
Андрей протолкался через зал, подошел к охраннику на входе. Охранник его узнал, протянул руку.
– Привет, – пожал руку Андрей. – Сегодня у вас девчонка одна не появлялась? Длинные белые волосы, худая, маленькая, туфли носит на очень высоких каблуках. Она часто у вас тусуется.
– Ксюха, что ли? – вспомнил охранник. – Была.
– Одна?
