Герман опустился на бархатную обивку. Папка лежала у него на коленях.
– Открывай! – затаив дыхание сказала Таня.
Редников поднял обложку.
– Ты знаешь немецкий? – спросила девушка, осторожно взяв лежащий первым документ, который они уже видели в вагоне.
Герману было очень стыдно, но он вынужден был сказать правду:
– Нет... – Тут он посмотрел на следующий листок и обрадовался: – А вот здесь по-русски!
Чуть не столкнувшись лбами, они углубились в чтение.
– Генерал Мухин ваш дед?... – Грязнов изумленно смотрел на стоявшего перед ним высокого парня в погонах старшего лейтенанта.
– Да... – тяжело произнес тот. – А погибший в метро Сергей Мухин – отец...
Начальник МУРа выглядел просто обалдевшим. Он немного знал этого способного опера, и вот оказывается, что Олег родственник убитых сегодня людей. Ну Мухин и Мухин, мало ли на свете Мухиных. А тут гляди ж ты – сын и внук!
– Садитесь! – запоздало указал он Олегу на кресло.
Старлей сел. Его лицо было красным от пережитого потрясения. Медленно подбирая слова, он обратился к Грязнову:
– Товарищ генерал-майор, я прошу вас тщательно расследовать гибель моего отца... – Олег глотнул воздух и добавил: – Я обладаю некоторой информацией, которая может оказаться полезной...
Пока Турецкий мылся, его не покидала мысль, что он не очень хорошо поговорил сегодня с Грязновым. Ведь тот звонил по серьезному вопросу, да и вообще – негоже бросать трубку, когда беседуешь со старым другом...
Но и извиняться перед Славкой тоже вроде было не за что. Турецкий действительно устал и имел право на отдых.
Александр упал на кровать, посмотрел в потолок, потом резко сел и уперся ладонями в колени.
Он уже знал, что надо делать.
Надев брюки и чистую рубашку, Турецкий снял с вешалки пиджак, влез в него, мельком глянул в зеркало и, удовлетворенно хмыкнув, вышел из квартиры.
У подъезда он сел в свою красную «семерку» и начал медленно выруливать из двора в сторону Комсомольского проспекта. По пути его машина остановилась, Александр вылез из нее и зашел в небольшой магазинчик у дороги.
Придирчиво осмотрев прилавок, он увидел несколько великолепных гладких лимонов, по которым сразу было видно – у них тонкая шкурка и отменный вкус.
– Взвесьте три штуки! – сказал он продавщице. – И положите в пакет.
Выйдя наружу, он снова сел за руль и поехал дальше.
– Мой отец был владельцем фирмы, которая занималась формированием различных баз данных... – сказал Олег.
– То есть? – спросил внимательно слушающий его Грязнов.
– Он собирал информацию и продавал ее заинтересованным лицам.
– А кому именно?
Олег выдержал паузу, пристально посмотрел на начальника и сказал:
– Последний заказ был из Совета Федерации.
– Герман, нам надо срочно избавиться от этой папки! – Таня выглядела еще более испуганной, чем часом раньше, в метро.
– Я знаю... – вздохнул Редников. – Надо передать ее по адресу, который здесь указан... – И он посмотрел на обложку.
– Ты что, дурак?! – завизжала Таня.
– Почему? – растерялся Герман.
– Ты соображаешь, что в ней?! Ты видел, чьи там фамилии?!
– Видел...
Редников и сам находился в полушоковом состоянии.
– Ты разве не понял, чем, оказывается, занимались эти люди?! – Не унималась Таня. – Они... Они... – Ее голос поднимался все выше и выше, и Герман не выдержал.
– Да замолкни ты! – рявкнул он.
Таня осеклась и изумленно посмотрела на него:
– Что?...
– Замолкни, говорю!
– Как ты со мной разговариваешь!.. – захлопала глазами девушка.
– Вот так и разговариваю! – Редников встал с дивана. Он вдруг показался ей высоким и мужественным.
– Что ты орешь на весь дом? – уже тише произнес Герман. – Хочешь, чтобы все тебя услышали?
Таня испуганно посмотрела на него и, сжав коленки, стала нервно покусывать ногти.
– Я боюсь... – плаксиво сказала она.
Вдруг у нее появилось желание выгнать этого Редникова с проклятой папкой. Зачем она вообще привезла его к себе домой? Однако намерение выставить Германа за дверь затихло, так и не успев разгореться.
Во– первых, ей все еще было страшно, и она хотела, чтобы кто-то находился рядом. А во-вторых, что стало для нее полной неожиданностью, Редников начинал ей нравиться. Этот худой синий сморчок вдруг повел себя вовсе не так, как она предполагала. Он не бросил эту папку, не убежал, а наоборот – спокойно проводил ее до дома, он... Да он не такой уж слюнтяй, в конце концов!
– Хочешь чаю? – неожиданно спросила она.
Герман посмотрел на нее и, улыбнувшись, сказал:
– Да.
Грязнов достал из стоявшего у стены шкафчика бутылку коньяка, взял чистый стакан и налил Олегу:
– Вперед.
Старлей выпил.
– Итак, ты понял? – стоя перед ним, сказал Грязнов. – Сам пока ничего не предпринимай!
– Но я... – начал Олег.
– Я сказал – ничего!
– Есть, товарищ генерал-майор... – кисло согласился старлей.
– Если будешь нужен, к тебе обратятся... – Грязнов потер лоб. – Но сам не лезь! – еще раз сказал он.
– Ясно... – Олег встал с кресла. – Разрешите идти, товарищ генерал-майор?
Начальник МУРа посмотрел на Олега и похлопал его по плечу:
– Крепись, старлей... – Потом генерал шумно выдохнул и сказал: – Иди...
Турецкий открыл дверь в кабинет Меркулова и застал своего шефа смотрящим в окно.
– Я так и знал, что ты еще не уехал! – сказал Александр.
Константин Дмитриевич повернулся. На его лице изобразилось удивление:
– А что ты тут делаешь-то? Я ж тебя отпустил.
Турецкий прошел на середину кабинета, помахивая полиэтиленовым пакетом. На ходу запустив в него руку, он остановился у длинного стола для заседаний и выложил один за другим три крупных лимона.
– Ну? – спросил Меркулов.
Турецкий молчал.
– Понял, – сказал Меркулов и достал из тумбочки запечатанную бутылку коньяка.
Александр взял графин и по-простецки сполоснул лимоны над вазой с цветами.
– Дай, пожалуйста, тарелку и нож, – попросил он хозяина кабинета.
Через пять минут они сели друг против друга и махнули по первой.
– Ну? – опять спросил Меркулов.
