Когда все расселись, Грязнов объяснил причину Володиного смущения, а улыбки присутствующих вежливо отмел в сторону, похвалив Демидыча за быстро и красиво проведенную операцию по задержанию «шутника». И за то, что шум сразу не поднял, не превратил все в насмешку. Демидыч после этого воспрял духом и степенно удалился.
Яковлев повторил то, что было уже, в общем, известно. Машина ворованная, объявленная неделю назад в розыск. Но теперь, после аварии, восстановлению не подлежащая. Куда девался экипаж, никто не знает. Свидетелей не было. Внутри сняли следы пальцев, но толку от них, по всей видимости, никакого не будет. Разве что оставить их на будущее. Впрочем, пока их проверяют по картотеке, может, где и всплывут. Словом, тухлая история.
А вот Модест Борискин пришел с хорошим уловом.
– Вы так и бросили Черныха, Модест Петрович? – спросил Турецкий.
– Зачем же! С ним работает Андрей Костин, из Управления по борьбе с экономическими преступлениями. Он, знаете ли, ревизор не только по профессии, но и по духу. Зверь! Петр Герасимович никак не ожидал подобной проверки. Так что за этот участок можно быть спокойным. Ну а теперь информация по другим интересующим нас вопросам.
Турецкий мог быть доволен: служба поработала. Если говорить коротко, а к этому был расположен и Борискин, присутствие некоей неразлучной троицы Серафимов – Новиков – Копер было зафиксировано во время активных действий в Приднестровье. Принимали участие в противозаконных операциях сепаратистов, числились в составе диверсионной группы известного своей жестокостью по отношению к захваченным в плен молдаванам капитана Копелевича. По фактам зверств во время террористических рейдов по правобережью Днестра были заочно приговорены Верховным судом Молдовы к смертной казни. За неоднократное хищение оружия и боеприпасов Серафимов и Копер были осуждены военным трибуналом Приднестровской Республики к трем годам, но бежали из-под стражи. Считается, что им помогли совершить побег их друзья из отряда Копелевича.
Косвенные свидетельства имеются по поводу их участия в событиях конца сентября – начала октября на стороне защитников Белого дома. В ноябре девяносто третьего в аэропорту Домодедово была арестована банда рэкетиров, принадлежавших к люберецкой ОПГ. Двое участников банды подозревались в кровавых злодеяниях, которые они совершили, якобы защищая Белый дом. На самом деле они вели огонь из снайперских винтовок по толпе безоружных москвичей, провоцируя взрывы ненависти к осажденному Верховному Совету. На допросах им пришлось сознаться, правда все это так и не стало достоянием широкой демократической общественности. И по понятным причинам подобного рода факты не были нужны новой государственной пропаганде.
Но помимо этого всплыло немало и других любопытных фактов участия некоторых именовавших себя истинно патриотическими общественных организаций и объединений экстремистского толка. И среди других участников провокационных акций были упомянуты некие Серафим, Митроха и Рыжий. Не требовалось больших усилий, чтобы определить их фамилии. Под этими кличками еще в Приднестровье была известна упомянутая троица. Но сразу после октябрьских дней следы Копера и Новикова были потеряны. А против Серафимова, не имея достаточно веских улик, дело возбудить не удалось. Он был замечен позже на митингах, которые устраивала чернорубашечная «Память», но в первые ряды не лез, видимо, довольствовался второстепенными ролями, а позже, в конце девяносто пятого – начале девяносто шестого года, по агентурным сведениям, стал обучать стрелковому делу будущих специалистов охранного дела в «Евпатии». Последние несколько месяцев возглавляет так называемый учебный отряд частного охранного предприятия. Павел Павлович Серафимов, по отзывам, человек жесткий до жестокости.
Вот в таком разрезе.
Грязнов предложил более внимательно изучить списки актива военно-патриотического общества, изъятые оперативной группой при обыске в рязанском лагере. Как-то все это очень близко лежит: стрелковое дело, киллеры, их вольные или невольные помощники – и в Москве, и в Питере, бандитское окружение. Словно все из одного мешка сыплется. Во всяком случае, связь с убийством петербургского вице-губернатора у этих деятелей самая прямая. Так что же, остается теперь заказчик? Не посредник, на роль которого, похоже, имеется кандидат, а именно вершина пирамиды.
Что же касается посредника, то известно: зовут его Лысов Анатолий Валентинович, он член Московской коллегии адвокатов, хотя определенно имеет чекистское прошлое. Официально называет себя заведующим юридическим отделом концерна «Юнона-Русь». И последнее – воры его боятся. Просто отменная кандидатура для разработки.
Турецкий подумал, что Суров мог назвать далеко не все фигуры, скрывавшиеся от «царского» гнева в те трагические октябрьские дни. Очень заманчиво видеть среди белецких, черныхов и прочих ильиных из штаба МВД также и неких опальных чекистов, моментально освоивших криминально-коммерческие профессии.
В общем, вот тебе очередной фигурант, Модест Петрович, а времени у тебя на него уже и нет. Сегодня кончилось, поскольку уже завтра он может перейти от муляжей к оригинальным изделиям.
На том совет у Грязнова и завершился.
Провожая Турецкого, Вячеслав Иванович сказал, что с помощью Юры Смирнова добыл в кадрах Союза кинематографистов хорошую фотографию Полины Скибы, велел ее размножить и разослать по всем отделам и отделениям милиции Москвы и области. Дальше-то ее вряд ли отвезли.
Александр Борисович, в свою очередь, попросил Грязнова отправить полученную от Борискина информацию по Новикову и Коперу в петербургскую прокуратуру на имя «важняка» Петра Григорьевича Щербины. А также заключение экспертизы по поводу того окурка, который был изъят самим Грязновым у подозреваемого Гарифа Умаровича Садекова. Это уже тебе не косвенные улики: похож – не похож. Биология – наука точная.
Начальник МУРа пообещал все сделать без задержки.
УСЛОВИЯ ДЛЯ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ
Гариф понял, что спекся, когда рыжий мент назвал его Гариком. Значит, шли на него. И вышли в конце концов. Но более страшным ударом стал для него арест Мариам. Поначалу казалось, что менты берут его «на пушку», но когда уже привезли в Москву и выводили из машины, он увидел, что из соседней вышла, окруженная спецназом, его жена, и единственное, что успела, пока ее не заслонили от него широкие спины, это бросить на мужа тоскливый прощальный взгляд. Глаза ее – черные, огромные – все время стоят перед ним. Может, поэтому он не сразу врубился в то, о чем говорил сидящий перед ним следователь.
А говорил он сейчас как раз о том, чем были заняты все мысли Гарифа. «Судьба вашей жены в настоящий момент пока еще находится в ваших руках» – вот что он сказал…
