пририсовал возле компрессора маленький кружок. – А это коммуникационный люк.
– Откуда про работяг знаешь? – спросил Грязнов.
– «Наружка» сообщила.
– Почему в рапорте нет?
– Не успели оформить информацию. Пишут.
Грязнов схватил микрофон:
– Третий отдел майора Софронова – приготовиться к выезду! – Обернулся к Олегу. – Проверь, на месте работяги? Если липовые – задержи… Настоящие – замени своими людьми. Нужно будет – вызывай спецназ. И держи связь со мной. Действуй, Сильвестр Сталлоне…
Софронов быстро вышел.
– Не выполнит он твоего приказа, – предположил Турецкий.
– Какого?
– Прикрыть Бурбона. И я на его месте не выполнил бы.
Полковник Грязнов поморщился и сказал:
– Да и я, пожалуй, тоже… Как же нам быть?
– Я понял, в чем наша главная ошибка во всем этом деле. Плетемся в хвосте событий. А должны опережать, – сказал Турецкий.
– Легко сказать – опережать!
– Есть вариант. Нужно предупредить Бурбона о покушении.
– Как? – спросил Грязнов.
– Очень просто. Прийти и сказать.
– Кто к нему пойдет?
– Я.
Примерно секунд шесть понадобилось полковнику Грязнову, чтобы осмыслить ситуацию. Потом он спросил:
– А если Бурбон прикажет убрать Погодина?
Турецкий молчал. Но думал он не о том, как трансформируется проблема, если из игры будет выведен этот лже-Никитин. Он думал о самом Никитине, странная и светлая жизнь которого была прервана ударом ножа на темной окраине пригородного нью-йоркского парка Пелем-Бей. О двух необыкновенных женщинах, встречей с которыми одарила его судьба как бы во искупление своей вины перед ним. О его сыновьях Константине и Поле. О его дочерях Кате и Ольге. О его внуке, к которому, как высокий дворянский титул, перешло имя его деда – Игорь Никитин. И который никогда не увидит того, от кого унаследовал это имя.
Смерть опустошила души этих людей. И не только их. В чем-то и его, Турецкого, душу. И виновным в том – прямо или косвенно – был Погодин.
Полковник Грязнов молча смотрел на своего друга, терпеливо ожидая ответа. И Турецкий ответил:
– Ну и черт с ним!
И вдруг понял: сдвинулось. Нет, совсем не в том была главная ошибка, что события опережали их. В другом: слишком холодным, неодушевленным было для него до сих пор все это дело. Оно было профессией, работой.
А теперь стало жизнью.
К офису внешнеторговой ассоциации «Восход» Турецкий подъехал на такси. У подъезда отпустил машину и вошел внутрь, небрежно помахивая кейсом и не глядя на охранников. Так входит в учреждение деловой, уверенный в себе человек. Из-за белого стола в просторном холле навстречу ему поднялась молодая симпатичная женщина в подчеркнуто строгом костюме, с визитной карточкой, приколотой к лацкану ее пиджака. Дежурный администратор. Или – как теперь говорят – младший менеджер.
– Чем могу быть полезна?
– Моя фамилия Турецкий. У меня назначена встреча с генеральным директором ассоциации господином Житинским.
В руках младшего менеджера появился блокнот и тонкий золотой карандашик. Она пробежала им по списку и удивленно произнесла:
– Но… Вашей фамилии в списке на прием нет.
Турецкий объяснил:
– Эта встреча была запланирована четыре года назад – в тот самый день, когда господин Житинский впервые переступил порог своего кабинета. А сейчас пришло время ее провести. Я из Генеральной прокуратуры России.
– Можно взглянуть на ваше удостоверение?
– Разумеется.
Она что– то чиркнула в блокноте и вернула Турецкому удостоверение.
– Извините, но я должна узнать у господина Житинского, сможет ли он вас принять.
И скрылась в глубине холла.
