– Вот ты говоришь – милиция! А где она, когда нужно? Нету ее. Это вот нас им гонять – за милую душу, а этих черных они не трогают, те им платят, чтоб не трогали…
«Это почему же – трогали не трогали?» Подошел, поинтересовался, чем недовольна, выбирая между тем сигареты. Та обрадовалась, найдя заинтересованного собеседника. Да и на милиционера Ивасютин никак не был похож, поскольку форму предпочитал не носить без крайней нужды.
– А ты, мил друг, сам погляди, чего они творят, черные-то эти, чечены разные! Это ж надо при всех девку схватить, в машину сунуть и укатить! А народ чего может?! Криком кричать? Так его никто и слушать не станет! А ты говоришь, милый…
– Что за девка? – мгновенно ухватил информацию Ивасютин. – Как выглядела?
– Дак как? А как все. В пальто длинном, светленькая. Молодая.
– А эти черные… Чечены, говоришь?
– Да кто ж их знает! Шапки у них черные, да. Схватили бедную, она даже и крикнуть не успела, и укатили, куды уж догнать-то…
– Где это произошло? – Ивасютин уже все понял. – И давно ли?
– Дак с полчаса назад, да, Матрена? – Она повернулась к соседке. – Ты еще просила десятку тебе разменять, а у меня было пять тысяч и только четыре по одной.
Соседка закивала, продолжая отсчитывать сдачу очередному своему покупателю.
– А еще чего заметила? – продолжал допытываться Ивасютин.
– Дак ты, милок, прям как тот милиционер! Чего, да где, да как?
– А я и есть, мать, милиционер, только нынче форму не надел. Показать документ? А заодно и твой проверю, хочешь?
– Дак я ж разве против? – засуетилась бабушка и полезла за кошельком. – Сколько тебе, милок? Правда, не наторговала еще, недавно стала. Или, если хочешь, вон эти возьми, что смотришь.
Покачал головой Ивасютин. Бабка приняла его за очередного сукина сына, явившегося за «данью». Он сам отсчитал ей три тысячи за пачку «Аполлона» и, закурив, сказал с укором:
– Что ж ты, старая, совсем уж разучилась людей различать?
– Дак а куды ж, – даже и не смутилась бабка, – один подойдет, другой, всем дай, а то погонят… А девку ту вон там, – она показала пальцем, – словили. На переходе. Она, значит, сюда, а они наперерез ей. И укатили. Даже и крикнуть не сумела…
– Сама-то где живешь? Вдруг в свидетели понадобишься.
– Ой, милый, да зачем же! – Она стала скидывать пачки сигарет в сумку возле ног. – Я уж лучше уйду отседа, а? Не буду тут стоять, а?
– Да чего ты перепугалась? Стой, никто тебя не гонит. Но вот сама же говоришь, украли человека, а как помочь найти, так отказываешься. Ну, разве правильно?
– Дак это мы понимаем, да боязно. Налетят еще эти, черные…
– Ладно, скажи только свой адрес и зовут как. Если надо будет, я к тебе, мать, тогда сам зайду.
Бабка сказала, он запомнил, а, отойдя к киоску, вынул блокнот и записал. Потом заглянул в окошечко палатки, торгующей исключительно всем – от алкоголя до презервативов в иностранной упаковке. Увидел продавца, разговаривающего с крупной черноволосой женщиной определенно кавказской наружности.
– Здоров, Фазиль, выгляни-ка на секундочку.
Тот вышел, запахивая дутую китайскую курточку.
– Слушаю, начальник.
Фазиль был осведомителем Ивасютина, но если б кто из его соотечественников узнал об этом, плохо пришлось бы молодому абхазцу, вышвырнутому войной из родного мандаринового края. Взял его однажды Ивасютин на мелочи, но привязал к себе крепко. А с другой стороны, кто полезет со своей «крышей» к тому, у кого менты – постоянные покупатели?…
– Ну, чего тут произошло полчаса назад? Кто и какую девку уволок? Часом не ваши?
– Честное слово, клянусь, начальник, не знаю. Шум услышал, гляжу, ментовка… ну, ваша машина, как рванет! Туда, – он показал вдоль Сокольнической слободки к парку. – Вот все, что видел.
– Так вот, бабки говорят, что из машины выскочили «черные», ну, ты понимаешь, о ком речь, в черных шапочках, какие ваши носят, схватили на переходе девушку, сунули в машину и угнали куда-то. Что скажешь по этому поводу?
– Я, начальник, честно, только одну машину видел, как у вас. С мигалкой. Но она не работала. Тут не часто машины ездят. Может, про нее? А что дэвушку схватили, нет, не видел, начальник. Пойду, а? – Он почему-то зябко передернул плечами. И снова повторил: – Честно, не видел. Ты меня знаешь, начальник.
– Ладно, иди, – отпустил Ивасютин. Он снова отправился к бабкам. – Слушайте, тетки, а вот некоторые говорят, будто машина была милицейская. Это так?
– Дак ведь как, – словно бы заюлила Анастасия Захаровна, так звали главную свидетельницу на сегодняшний день. – Оно вроде бы с полоской, а с другой стороны, опять же черные… Вот и понимай, милый… Синее сбоку вроде было… А номер кто ж запомнит?
Ивасютин увидел выходящего из двора Парфенова и махнул бабке рукой ладно, мол, с тобой все ясно. Хуже нет – менту на ментов показания давать.
– Ну как, обошлось?
