сперва мелкие отряды наспех обученных и вооруженных чем попало крестьян, а потом придет черед и тяжеловооруженной панцирной конницы, хорошей артиллерии, латников, а у меня… у меня только то, что есть.
В прихожей негромко хлопнула дверь. Донеслись голоса отца и Валериана Васильевича. Отец мой входит деликатно, как thief восьмого лэвела, что даст сто очков любому ниндзюке. Эта вкрадчивость от врожденной деликатности, он и меня приучал, чтобы я не шумел, а в стакане ложечкой не брякал – неприлично. Что-то было еще, но я запомнил только насчет бряка ложечки.
Если у нас в выходные рубиловка в «Хмельницкого» по локалке или в «Аттилу» по Интернету, так же точно у них брехаловка на вечные темы: мол, ах как велик Марчелло Паганини и Бекассо Пикассо, а вот Тарантино тоже велик, но не так велик, ибо плебей, плебей… Во время таких брехаловок из комнаты отца валят желтые запахи добротного и ядренистого нафталина.
Валериан Васильевич заглянул и к нам, поздоровался, победно вскинул над головой видеокассету:
– «Титаник»!.. Вчера получил всех Оскаров в Каннах, а сегодня вот он, шедевр!.. В моих дрожащих от жадности руках. Желающие насладиться – в очередь!
И, не дожидаясь ответа, жизнерадостно захохотал, удалился с отцом на кухню. Кофе они пьют, как и мы, люди, но вот ценности у них какие-то странноватые: кино, фотоальбомы, репродукции картин древних художников, когда не только жили без цифровых фотоаппаратов, но и рисовать, если честно, не умели толком.
От компа, где пыхтел Аверьян, донесся вздох. Мелькнула крупная белая рука, отер пот, послышался молящий голос:
– Давайте на паузу, а?..
– Опять есть захотел? – поинтересовалась кровожадная Нинель. – Сколько в тебя влезает…
– Да я не есть, – робко сказал Аверьян. – Хоть водицы из холодильника… Ну, а от бутербродика я просто не стану уж очень сильно отбиваться…
Приоткрылась дверь, отец сунул голову и, поймав мой взгляд, с таинственным видом мигнул. Я вытаращил глаза – что за парижские тайны, но отец качнул головой, приглашая выйти. Нинель кивнула, соглашаясь на паузу, тоже придумает что-то хитрое, зараза, я кивнул отцу, мол, щас иду, не стал передоверять свое королевство министрам и советникам… разворуют казну за мое отсутствие, гады, запаузил и вышел в прихожую.
Отец сказал обвиняющим шепотом:
– Ты что-то совсем скрытный стал!
– Я?
– Ну да. Звонил Денис, спрашивал адрес твоей Аськи. Говорит, ты без нее жить не можешь… А я думал, у тебя с Нинель серьезно.
Я едва не лопнул, стараясь удержать хохот, но он поднимался из меня, как прет из глубин еще не остывшей нашей планеты раскаленная магма, из-за чего всякие там вулканы и прочие материалы для еженедельной «Катастрофы планеты».
– Я ему позвоню, – пообещал я. – Только ты, знаешь… Не говори Нинель, хорошо?..
– Нет, конечно!
– И Аверьяну не говори, – попросил я.
– Ладно-ладно… Эта Ася и с ним? Не скажу, будь уверен.
Я поспешно вернулся в комнату. Нинель и Аверьян смотрели на меня вопросительно. Аверьян спросил:
– Вмажем по чашечке кофе?
– Если Нинель не против, – ответил я.
– Я не против, – сказала она. – Я еще как не против! Я на многое ого-го как не против…
Не совсем прилично запираться в комнате, когда в квартире гости, но Валериан Васильевич не гость, а почти член семьи, но, с другой стороны, голод – не Бритни Спирс. Нинель отправилась на кухню с неплохой идей порыться в холодильнике. Следом потащился голодный Аверьян.
Из отцовской комнаты донеслись звуки пианино. Аверьян по дороге на кухню заглянул, благо дверь открыта, покачал головой:
– Круто!..
Отец оглянулся и, не переставая нажимать на клавиши, спросил через плечо довольно:
– Нравится?
– Еще бы, – сказал Аверьян искренне. – Правда, клавиатура так себе, но что shift ногами нажимать можно – это такая круть, что я просто фигею!
Я слышал, как затрещали зерна в кофемолке, донесся голос отца, бархатный смех Валериана Васильевича. Пианино умолкло, голоса плавно потекли в сторону кухни, то самое помещение, что для интеллигенции центр мира, верховный храм…
Кофемолка то умолкала, то начинала трещать снова. Я тоже притащился на кухню, поинтересовался:
– Ты что, весь мешок решила перемолоть?
– Да и на порцию не могу, – отрезала Нинель. – Что у тебя за машина? Не тянет совершенно.
– Не тянет? – удивился я. – Закрой все лишние окна.
