- Трюк, - сказал он, приятно улыбаясь и глядя ей прямо в глаза. Фокус. Обман зрения. Ловкость рук.
- Я требую выяснения, - сказала она, еле сдерживаясь.
Зверев развел руками:
- Вы можете объяснить принцип? Нет! Так что же мы будем делать? Мы исследователи, а не потребители зрелищ! Вам нужно демонстрировать не здесь, а в балагане. В лучшем случае - в цирке!
Я вмешался:
- Но почему не сделать так: Лена покажет то, что умеет, а ваши высоколобые интели сами подумают, что и как. Если надо, Ленка подвигает вашу фольгу на ниточке...
Он взглянул на меня с симпатией, как мне показалось, но в этот момент Ленка сказала обозлено:
- Ни за что! Никакой фольги на ниточке! Я двигаю, что хочу, как хочу, когда хочу! И не позволю грязным лапам ученых прикасаться к Великим Тайнам!
Зверев развел руками, взглянул на меня. Я поднялся, подхватил Ленку под руку:
- Пора домой, сестричка! Подзадержались мы, пора и честь знать. Спасибо за кофе!
С этого дня Ленка прямо обезумела. Если раньше она себя, по-моему, каторжанила, пытаясь передавать мысли, двигать мебель, чувствовать эмоции из другой комнаты, то теперь те сумасшедшие дни вспоминались как легкий отдых.
- Что тебе именно этот чиновник от науки? - возразил я. - Давай зайдем в другую комиссию. Чужие поверят быстрее, а для однокашника чуда не бывает.
- Хочу доказать именно ему, - отрезала она упрямо.
- Почему?
- Ему!
Я не спорил, упрямство Ленки знал. Она была упрямей всех ишаков на свете. Ей удавалось переупрямить не только людей, но и вещи, а это уже называлось телекинезом.
Зверев был моим одноклассником. Ничем не отличался, серый середнячок. Кто-то лучше рисовал, кто-то пел, играл в шахматы, ходил на ушах, побеждал на соревнованиях... Зверев ничего этого не умел. Старательно учился, шажок за шажком переползал по бесконечной лестнице знаний, вместо дискотек ходил в МГУ на дополнительные занятия, посещал кружки, помогал лаборантам...
По-моему, Лена избрала его мишенью только потому, что он воплощал в себе, по ее мнению, наихудший путь, какой только могло выбрать человечество. Вместо блестящего взлета сразу на сверкающую вершину ползком на брюхе, как червяк, не поднимая рыла от земли, обламывая ногти...
С утра Ленка сидела, уставившись в одну точку. Если ее не покормить, она с голоду помрет - не заметит. Я кормил, ухаживал за ней. Сам я не отличался никакими эзотерическими данными, хотя кровь в наших жилах одна, потому, чем мог помогал и был горд, что перед ней приоткрывается завеса Великих Тайн.
Через три месяца Ленка как ураган ворвалась ко мне на кухню. Глаза ее метали радостные молнии, лицо раскраснелось.
- Генка! - закричала она, бросаясь мне на шею. - Мы победили! У нас есть козырь, суперкозырь!
- Мы ходили с козырным тузом, - напомнил я, осторожно ставя тарелки на стол.
- Это поважнее! В сто раз, в миллиард, в гугол раз важнее! Это полная и безоговорочная капитуляция Зверева!
- Садись, поешь, - напомнил я, подвигая к ней тарелку супа. - Одна душа осталась
- Марк Аврелий сказал, что у человека нет ничего, кроме души.
- Есть, - не согласился я. - Желудок - тоже не последнее дело. Рассказывай, что за новый козырь отыскала?
- У тебя остался номер телефона Зверева? Сейчас же звони, договаривайся о встрече. Нет-нет, я не унижусь до разговора с ним. Только договорись о встрече, а уж я так его ошарашу! На коленях поползет за нами!
Я недоверчиво хмыкнул, наблюдая, как она уписывает горячий суп. У моей замечательной сестренки была не только душа, но и пока что здоровый желудок. В основном, сохраненный моими стараниями.
Зверева я отыскал уже поздно вечером, дома. Он чуть удивился, услышав мой голос, но ответил без вражды. Я рискнул спросить, почему он не хочет заниматься Ленкиным двиганьем чашки, он же сам видел! Как я понял еще тогда, он почему-то чувствовал ко мне симпатию, ответил доброжелательно, старательно разжевывая даже то, что я схватывал с первого раза.
Мы не доверяем гадалкам, объяснил он, потому что опасно получать знания, не зная, откуда и каким образом оно формируется. Если получать готовые знания, то нужно перечеркнуть все научно- исследовательские институты, упразднить ученых, изобретателей!
Тут я решил, что поймал его, и спросил, не о своей ли он шкуре заботится, когда боится, что Ленка покажет им Настоящие Чудеса? Он спросил, а что если гадалка после десяти удачных советов выдаст одиннадцатый неверный? Проверить не проверишь, даже другие гадалки не помогут, у каждой свои тайные методы! И вот мы, уже привыкшие им верить, не в состоянии проверить их предсказания, послушно бросаемся со скал...
Тут я решил, что он перегнул. Не такие уж мы идиоты, чтобы со скал. Просто каждый больше любит готовые ответы. А что они добываются без особых трудов, вообще без трудов - так еще же лучше...
- Договорился? - спросила Ленка нетерпеливо, когда я вернулся на кухню.
- Да. В семнадцать тридцать будет ждать у себя.
Следующий день с утра Ленка потратила на сауну, парикмахерскую, массажистку, у подруги одолжила модный костюмчик. Я не узнавал сеструху. Она вообще не знала о существовании парикмахерских, мылась только под душем, подруг у нее вообще не было, тем более - модных.
Когда мы шли по Горького, а тут привыкли к фирмовым герлам, хмыри оглядывались ей вслед. Когда Ленка сменила свою цыганистую юбку на модные джинсы, я сам восхитился ее точеной женственной фигуркой. Она умело воспользовалась косметикой, сделала стрижку, и я обалдел, видя рядом с собой волшебную куколку.
Я никогда не видел Ленку такой, ни для кого она так не старалась.
Когда мы вошли к Звереву, он подпрыгнул при виде Ленки. Растерялся, заспешил навстречу. По-моему, даже хотел поцеловать руку, но Ленка не сообразила, руку не протянула.
- Мы не трюкачи, не фокусники, - сказала она ледяным голосом, когда мы сели перед его столом. - И вот доказательство. На этот раз в форме предсказания. Сегодня в шесть часов двенадцать минут вы пойдете по Пушкинской, затем выйдете на проезжую часть, пытаясь войти в Козицкий переулок... В этот момент будет мчаться с огромной скоростью тяжелый грузовик, а за ним - патруль ГАИ. Вы не успеете ни перебежать улицу, ни отскочить обратно...
Зверев начал меняться в лице. Ленка заканчивала торжественно-холодным голосом - ...когда проскочит МАЗ, а за ним - менты, от вас останется что-то нехорошее, расплесканное по асфальту шагов на пять...
Она оборвала себя, глядя на Зверева. Тот сидел, белый как мел. Даже я сообразил, что Зверев сразу поверил. Наверняка поверил еще тогда, в первый раз.
- Простите, - сказала она с легким раскаянием. - Мне не нужно было так живописать... К тому же это не рок, а увиденная вероятность, которой легко избежать.
Зверев прерывисто вздохнул. Лицо его было желтым, яснее обозначились усталые морщины в углах рта.
- Вы можете объяснить, - сказал он чужим голосом, - как добиваетесь такого озарения? Каков механизм?
- Не стремлюсь узнать, - отрезала Ленка. - Бездушному механизму науки никогда не понять. Я никогда не опущусь до такого позора, чтобы сотрудничать с учеными!
Он устало потер лоб, вздохнул. В глазах у него мелькнуло странное выражение. Когда он поднял голову, у него было лицо смертельно усталого человека.
- Этого и следовало ожидать, - сказал он негромко. - Вам чаю или кофе?
Секретарша принесла три чашки, и мы в молчании пили кофе, посматривая на часы. В шесть часов Зверев поднялся:
- Мне в самом деле нужно быть в шесть тридцать в редакции 'Нового мира'.
