Пламя шарахнулось от мощного рева, угли разметало по всей поляне. Рюрик загородил Умилу и сына, выставил перед собой верный Ляк. Глаза князя выпучились, как у чудовищного зверя, что надвигался на них, лицо Рюрика было бледнее лунного света.
Зверь присел, вжимаясь в землю. Олег ожидал, что чудовище прыгнет и пропадет далеко в лесу, ломая и круша деревья, но из пасти чудовища выметнулся длинный липкий ремень, молниеносно обвил его ноги, дернул в пасть.
Олег в последний момент выставил руки, уперся в челюсти. За ноги тянуло с такой неудержимой силой, что он вскрикнул от внезапной боли: кости трещали, мышцы ныли от натуги. Вдруг перед глазами блеснуло красным светом железо. Липкий ремень ослабел, раздался страшный рев, Олег быстро освободился, упал на траву. Рядом визжал и дико прыгал, размахивая саблей, Рудый.
Подхватив дротик, Олег сунул его в пасть зверю стоймя. Чудовищные челюсти разом сомкнулись, ночной гость страшно взревел, взвился в воздух, и Олег впервые увидел, как велик зверь: голова и передние лапы поднялись к вершинам деревьев, а задние лапы еще не оторвались от земли!
В темноте затрещали деревья, донесся глухой удар. Земля качнулась. Русичи потрясенно смотрели вслед исчезнувшему чудищу, у каждого блестел в руке либо меч, либо топор, но что сделаешь таким оружием? Асмунд вытер лоб, проговорил дрожащим голосом:
– Вот и сподобились увидеть настоящего смока…
Рудый оглянулся в великом удивлении:
– Сплюнь! Какой смок? Обыкновенная жаба.
– Жаба? – протянул Асмунд.
Он повернулся к пещернику. Олег ответил неохотно:
– Конечно же, Рудый ошибается… Какая же обыкновенная? Очень крупная жаба.
Он поднял все еще дергающийся в траве липкий ремень толщиной в руку и длинный, как пояс Асмунда. Конец языка раздваивался, но не как у змеи – там была петля и подобие сумки.
Рудый вытер саблю, со стуком бросил в ножны:
– Конечно, жаба, разве не видно? Смока я бы с одного удара!.. Щелчком. Горынычей, помню, в молодости десятками… Драконов одной левой еще в колыбели. А вот жаб боюсь, от них бородавки. Да и ты, Асмунд, вовсе не пел от счастья, когда она вылезла к костру. Понятно, бородавки…
Рюрик раскинул руки, загораживая дорогу Умиле и Гульче. Посреди поляны темнела лужа черной крови, поднимался желтоватый пар. Костер шипел, забрызганный кровью, в траве дымились разбросанные угольки. Рюрик спросил с тревогой:
– Кровь дракона ядовита, святой отец?
– Это обыкновенная жаба, – поправил Рудый терпеливо. – Жаба-переросток.
– Какая разница? – чисто по-княжески отмахнулся Рюрик. – Если так, то по мне любой дракон – это жаба, что забыла остановиться в росте!
Асмунд подергал Олега за рукав:
– Святой отец, не лучше ли убраться подальше в чащу?
Олег удивился:
– Надеешься, что в чаще безопаснее? Впрочем, рассветает. Седлайте коней!
Еще день пробирались через лес, а к обеду следующего ощутили близость большой реки. Даже кони оживились, затрусили шибче. Вскоре обогнули холм, дальше потянулась широкая ровная долина, а посредине блестела широкая дорога реки.
– Висла, – проговорил Рудый мечтательно. – Как в прошлом году, мечтаю омыть грязь странствий в твоих водах!
Рюрик покосился подозрительно:
– Ты был на Висле в прошлом году?.. Когда успел без моего ведома?
– Нет, это я мечтал в прошлом году! – поспешно сказал Рудый и опустил голову, пряча взгляд.
Они начали спускаться с холма по узкой дорожке, потом в нетерпении оставили ее, бросились к реке через редкие кусты, заросли чертополоха, валежины. Даже Умила пустила коня во всю мочь, лишь наклонилась, закрывая собой Игоря от веток.
Рудый первым вогнал коня в реку, подняв сноп брызг. Асмунд подзадержался, деликатно помогая княгине с ребенком слезть на землю, а когда и он наконец добрался до кромки воды, Рудый крикнул предостерегающе:
– Эй, кто-то должен остаться на берегу! Мало ли что…
Асмунд выругался, забыл про женщин: он один торчал на берегу, остальные уже плескались по колено в воде, а пещерник и Рудый вообще усердно ныряли наперегонки: то ли смывали грязь и пот, то ли драли раков.
– Благословенная вода, – заявил Рудый. – Если хочешь найти людей, ищи ручей – приведет к реке, а на реке стоят веси, села и городища. Так и мы придем к городам, где нарядный люд, в каждом доме корчма…
Олег, с наслаждением сдирая крепкими ногтями грязь, ухмыльнулся:
– Здорово.
– Соорудим большой плот, – продолжал Рудый с подъемом, – побольше прошлого, на котором я размочил то место, которое называется уже иначе, чем спина. Асмунд нарубит бревен – у него топор, я
