мужественным голосом, в котором слышался звон булата:
– Твой колчан пуст… Были твои стрелы с белым пером?
– Их было мало, – ответил Олег. – Тиверцы ленивы, не могли запасти.
Храбр широко улыбнулся, оценивающе оглядел Гульчу. Она ответила дерзким взглядом, кинжал держала в правой руке, на левой – верхнюю рубаху, которую она успела снять, готовясь к схватке с тиверцами.
– Вы принесли нам удачу, – сказал Храбр.
– Если бы я знал, – ответил Олег, – что встречу вас здесь, ее не было бы.
Храбр показал рукой в сторону реки:
– На той стороне наши кони. Мы чтим гостей, которых посылает Перун, вам будут рады в моем племени!
Олег чуть-чуть склонил голову, его меч глухо стукнул, опускаясь в ножны. Гульча недоверчиво оглядела Храбра, спрятала кинжальчик. Храбр с улыбкой смотрел на нее.
– Маленькая, но злая, – сказал Храбр одобрительно, – ее примут как гостя-воина. Как поляницу!
Они втроем перешли по мелководью, отроки с готовностью выбежали навстречу, ведя коней в поводу. Храбр расхохотался, видя, как откровенно засмотрелись отроки на Гульчу. Он вообще часто и охотно смеялся, этот вождь рашкинцев, блистая ровными белыми зубами.
Поехали вдоль реки, позади слышались отдельные крики и затихающий звон. Двое воинов сурового вида молча держались в отдалении. Их руки всегда были возле рукоятей мечей, глаза не оставляли Олега, но во всех взглядах он не уловил враждебности.
Весь рашкинцев лежала в зеленой долине, защищенной холмами от ветров. Олег насчитал тридцать домов, широких, с толстыми стенами, крытых гонтой. Тридцать домов охотой не прокормишь, а у земледельцев всегда нрав мягче. В то же время рашкинцев знали как самых лютых нравом… Свирепые боги? Храбр подчеркнул, что они чтят гостей, которых шлет Перун, бог воинов, не упомянул даже Велеса – покровителя странников, Рода, Сварога… И Храбр, и другие красноголовые смотрят на него желтыми глазами Лиски. Сколько веков минуло? Он на миг ощутил приступ боли, Лиска встала перед глазами. Это ее и его дети…
Из домов выходили женщины, дети выглядывали из окон, мужчин Олег не видел – все на охоте, в набегах, ушкуйничают, ходят в наемниках в Царьграде, даже в Багдаде и далеких странах, где только солнце и пески, где не знают зимы.
В огромных просторных палатах Храбр давал пир в честь гостей. Олег и Гульча сидели на почетных местах, стол ломился от яств, кубков с медом и пивом, гридни вереницей вносили истекающих соком зажаренных поросят, лебедей, речную рыбу. Гульча не знала славянских обычаев, насытилась с первых же двух блюд, наелась с третьего, с пятого набила живот так, что стало трудно дышать, но блюда все несли и несли. Гульча только провожала их жалобными глазами, ноздри красивого носа раздувались, а рядом противный пещерник тихо посмеивался, отщипывая от каждого лакомства по крошке, да и то не от каждого, причмокивал…
Гульча перестала считать на двадцатой смене блюд, а их все несли: свиные уши, вымоченные в кислой ежевике, поджаренную печень кабанчика с лесными грушами, турьи языки в муравьином соку… Пещерник постепенно ожил, начал пробовать основательнее. Гульча не удержалась, отщипнула чего-то неслыханно сочного, духмяного, с опасением положила на язык, и там сразу растаяло нежно. Она непроизвольно сглотнула, чувствуя, что живот вот-вот лопнет. Пещерник ел уже вовсю, чавкал, брал еду руками. Жирный сок тек по толстым пальцам, губы блестели. Она возненавидела его – не предупредил, теперь вот жрет, а она только смотрит!
Храбр часто поднимал кубок, пили здравицу за воинские подвиги, за Перуна и его воинов. За столом было шумно, с Храбром пировали самые свирепые воины и самые отличившиеся.
В зал зашел воин, на сапогах тина, к мокрой одежде прилипли листья. Оставляя ошметки грязи, он прошел через просторную горницу прямо к столу, бросил на стол перед Храбром связку стрел. Храбр вопросительно поднял брови. Воин наклонился к его уху, что-то прошептал.
Храбр выслушал, кивнул воину на дальний конец стола. Олег и Гульча с беспокойством посматривали на вождя. Тот наполнил кубок, выпрямился во весь рост, кольца на поясе громко звякнули.
– Воины Перуна! – прокричал он зычным голосом. – Пусть не скажут в соседних племенах, что мы не учтивы к чужим… Ха-ха!.. Вот сегодня святой пещерник, пробираясь ночью через лес со своей послушницей, в темноте нечаянно обронил свои стрелы. Наши воины полдня лазали по кустам, но собрали все до единой! Я возвращаю их святому человеку и говорю, что ни одну не уронил зря, ха-ха! Только двоих Кабан успел застать живыми, ха-ха… Возвращаю тебе твои стрелы, святой человек!
Он потянулся через стол, положил связку перед Олегом. Один из старых воинов покачал головой, сказал недоверчиво:
– В полной темноте… четырнадцать стрел!.. И два промаха?.. Нам бы такие промахи…
Гульча ответила громким сердитым голосом, который прорезал шум и гам:
– А что ты хотел?.. Своими стрелами он бы не промахнулся. Эти были не его, а дураков, которые гнались за нами!
Храбр внезапно шумно фыркнул в кубок, пиво выплеснулось на стол. Он захлебнулся от смеха:
– Стрелы тиверские?.. А хозяину небось сломали шею?
Гульча сказала сердито:
– Кому шею, а кому спину!.. Нам делать нечего, как запоминать.
Теперь уже хохотали все воины, взревывали от восторга, хлопали ладонями по коленям, стучали рукоятями ножей. Храбр хохотал, запрокинув голову. В палаты, привлеченные шумом, заглянули повара, заулыбались с облегчением, исчезли.
Олег сказал смиренно:
