– Лютые бойцы! Но как отличают, кто свой, кто чужой? Одинаковые!
– Один купец считал, что все китайцы на одно лицо… Эти муравьи еще год назад могли жить на одном муравейнике. Племя разрослось, разделилось.
– Как хохлы и кацапы?
– Я мирмеколог, не историк.
– Запах у них, – рассуждал Дмитрий напряженно, – вроде идеологии? Изменился запах, ты уже не наш чело… муравей?
– Эту глубокую мысль обязательно перескажу коллегам. Худо, что побоище продлится долго. Они дерутся сутками! Даже по неделе, если погода позволяет. Да-да, это обычная пограничная схватка. Регулярное кровопускание. Вообще-то это мирные муравьи.
– Ого! Какие тогда не мирные?
– Ну тетрамориум не такие флегматы…
Дмитрий жадно рассматривал бойцов. Удары в Малом Мире неэффективны, вместо мечей и копий работают пилы, клещи. Главное – зажать противника, чтобы не вырвался. Сцепившихся бойцов, в свою очередь, раскусывают и распиливают другие. По всему полю дергаются расчлененные туловища, головы с щелкающими жвалами, сяжки, лапы…
На краю поляны близко к людям сражался колченогий ветеран. Весь во вмятинах, грудь и голова со следами старых шрамов, с половинкой левого усика, он умело и быстро перекусывал тонкий стебелек, отделяющий голову противника от груди, бросался на другого. В то же время чувствовал врага, не давал ухватить себя сзади. По мнению Дмитрия, шрамы он получил в боях с более серьезными противниками, чем от подобных салаг первого призыва.
Справа и слева от поля битвы сплошные заросли. Ступишь шаг, тут же жвалы сомкнутся на шее. Все разъярены, засадные полки рвутся в бой…
– Надо спешить, – напомнил Енисеев.
Дмитрий обогнал его, пробираясь по широким, как крыши домов, листьям. Меч держал наготове, тот цеплялся зазубринами за шипы, наросты и белесые волоски, торчащие из листа.
Под ногами шевелилось, подрагивало. Ветра не было, но Енисеев часто падал, Дмитрий с хищным видом скользил рядом. Перепрыгивая с листа на лист, часто натыкался на божьих коровок. Эти живые танки медленно утюжили зеленое поле. Енисеев торопил, потому Дмитрий лишь пронесся, прыгая с одного разноцветного панциря на другой, да пару раз с наслаждением врезал одной хищной коровке Дюрандалем по жестким рогам-щеточкам.
Дважды перед ним внезапно распахивали крылья ярчайшие бабочки. Со сложенными крыльями – серые засохшие листья, покрытые мертвой пылью, а едва распахнет – свалишься от неожиданности… Дмитрий шарахался, зло ругался.
Как-то Енисеев услышал вопль, оглянулся – белый как мел Дмитрий почему-то сидел на зеленой стене. Добежав, Енисеев уперся ладонями в прохладное тело гусеницы бражника. Сытая, раскормленная, роскошно зеленая, размером с железнодорожный вагон, а прожилки на ее зеленой коже волшебно точно имитируют лист, на котором пасется. Только вот на боку приклеены блестящие яички: белые, чуть поменьше кулака. Заботливая муха-тахина позаботилась о потомстве, и гусенице уже не стать бабочкой.
– Слезай! – крикнул Енисеев. – Вон тот стебель уже на другой стороне ристалища!
Дмитрий спрыгнул с гусеницы, что все еще притворялась мертвой, со злостью ударил в бок жалом- мечом. Упругая кожа спружинила, и сам он едва не сорвался в самую гущу сражения.
При спуске по стволу Енисеев обнаружил, что может бежать вниз головой. Никакого прилива крови к голове, гравитация вовсе не стремится оторвать руки от ствола и швырнуть вниз на камни.
Дмитрий тоже встал на четыре точки, обогнал, возбужденный, взвинченный, что-то выкрикивая на бегу, не то пел, не то читал Устав.
Внизу по трассе в обе стороны мчались безразличные к сражениям фуражиры. Огромной семье нужен корм, голодные личинки орут, а глупые драки – дело солдат. Те закованные в литой хитин чудовища не способны к строительству, работе с расплодом, не умеют даже добывать пищу, они рождаются именно для драк. Пусть гибнут, защищая гнездо. Меньше потребуется корма.
Муравьиная дорога незаметно превратилась в магистраль. Муравьев было много. Енисеев прозевал налетевшего муравья, Дмитрий увидел только, как мирмеколога отшвырнуло, с силой бросило через голову.
– Что ты делаешь? – закричал он, размахивая Дюрандалем. – Смотри в оба! Не все толчки безопасны…
– Спасибо за подсказку.
– Да я завсегда готов помочь! – ответил Дмитрий счастливо.
– Придется лезть в муравейник, – сказал Енисеев. – Эх, надо было твоему другу притвориться мертвым… Или прыгнуть вверх, как ты практикуешь.
– Не знаю… Играть мертвого не в нашей натуре. Да и в инструкции не было. А Сашка всегда рвется подраться! Но с этими разве подерешься?
Он умело уворачивался от муравьев, словно лихой пешеход на улице Горького, вздумавший в час пик перейти над подземным переходом. Енисеева отшвыривало, по нему пробегали жесткие лапы… Но, как ни парадоксально, все– таки здесь безопаснее: сюда боятся подходить хищные жуки, богомолы, кивсяки, пауки…
Из зеленого тумана выступила и начала разрастаться коричневая стена. Словно горное плато вдруг вздыбилось на ребро, другим краем упираясь в небо! В воздухе повис терпкий муравьиный запах. Не плато, напомнил себе Енисеев настойчиво. Не плато, а простое дерево! Ущелья – трещины коры, а кратеры потухших вулканов – всего лишь наплывы колец.
Муравьи несли и волокли к дереву насекомых, тащили былинки, семена, бежали с раздутыми от меда
