– У муравьев растут. Только у примитивных насекомых в яйце есть все необходимое, а у высокоразвитых…
Дмитрий ожил, не видя отвратительных личинок, сказал с подъемом:
– У курицы тоже все в яйце! Съели?
Саша сказала раздраженно, в ее глазах блеснули хищные огоньки:
– Твоей курице до муравья что плотнику до столяра!
Пора заткнуться, подумал Енисеев. Саша любую информацию воспринимает как доказательство разумности, даже превосходства муравьев над людьми. С неофитами всегда трудности…
Дмитрий же сказал с мрачным удовлетворением:
– Ладно, пусть! Червяки кончились, а яйца стерпим. Значит, скоро притопаем в королевский зал этого вывернутого наизнанку небоскреба?
Он вытащил Дюрандаль, но зацепился за стену, с проклятиями сунул обратно за пояс.
– Скоро? – переспросил Енисеев с тревогой. – Сплюнь!
Дмитрий дисциплинированно попытался выполнить приказание, удивился:
– Не получается!
– Упомянешь в отчете, – прервала Саша. Она дрожала от возбуждения. – Ребята, побыстрее бы…
Следующая пещера оказалась намного ниже. Оттуда тянуло сыростью, холодом, незнакомыми запахами. Все трое вышли из расширяющегося хода и застыли.
Знаменитая Мамонтова пещера рядом с этой показалась бы каморкой. Вместо потолка царила ночь, стены уходили в бесконечность. В призрачном привиденьевом свете, что заливал все светящимся ядом, вдаль уходило поле прозрачных столбиков – им до пояса, толщиной в руку, только верхушки заканчивались белесыми шарами, похожими на цветную капусту.
Среди марсианских растений проскальзывали легкие полупрозрачные тени. Дмитрий застыл, подняв ногу и глядя на Енисеева вытаращенными глазами, признавая за ним право отдавать самые дикие приказы.
– Не ломиться же напрямик, – решил Енисеев после паузы. – Пойдем по краю. Зал царицы – следующий! Теперь это точно.
Он буднично пошел в обход поля призраков. Дмитрий догнал его петушком, спросил потрясенно, почему-то шепотом:
– Что это?
– Где? – не понял Енисеев. – А, это… Обыкновенная плантация гриба септоспориум.
С другой стороны мигом очутилась Саша, ее большие глаза вспыхнули, как фары самосвала.
– Плантация? Это грибы культурные?
Высматривая дорогу, Енисеев забыл о намерении держать язык за зубами и ответил чистосердечно:
– Конечно. Этот сорт вывели сами муравьи. Как и весь вид.
Дмитрий шумно ахнул:
– Эти шестиногие? Фуля… фулигинозиусы?
– Ого, какая память! Еще бы и мою профессию запомнил. Многие муравьи – мичуринцы-селекционеры. Выводят такие сорта, что нам и не снилось. Это самый богатый белком гриб. Самый богатый в природе.
Дмитрий оглянулся на стеклянные столбики:
– А нельзя… к нам на корабль? Если до Венеры, скажем, а то и до Марса…
– Все можно, если уговоришь муравьев заботиться о плантациях. Пока только они умеют возделывать. Мы – нет.
Дмитрий остановился, присел. Вблизи медленно пробирался между столбиками крохотнейший муравей размером с кошку. Саша застыла, даже Енисеев косился на муравья-грибника с интересом. Почти прозрачный, сквозь желтоватый хитин просвечиваются внутренности, ганглий разветвлен, хорошо вздувается в голове, пуская четыре черных шнурка к сяжкам, минуя невидящие глаза, но зачем-то утолщается еще и в стебельке, соединяющем брюшко и тщедушную грудь…
Когда муравей оказался почти рядом, Дмитрий вскочил, занес ногу для пинка. Саша оттолкнула друга, зашипев: «Маленьких бьешь, а больших боишься?» Крохотный муравей скользнул между просвечивающимися булавами, жвалы блеснули как электрический заряд. Стеклянная палица вздрогнула. На прокушенном месте начала вздуваться прозрачная капля. Муравей припал к ней крохотным ротиком, по тельцу прокатилась волна. Раздулось брюшко, темные сегменты разошлись, между ними выявилась прозрачнейшая пленка. Сегменты как бы бежали за волной сока, пытаясь настичь и зажать в жесткой ловушке трубы.
Когда муравей ушел, капля вздулась до размеров футбольного мяча. По всей плантации висели молочно-белые шары, иногда на верхушках, но чаще сбоку – на уровне жвал. В густой щетине столбиков сновали такие же призрачные муравьи, старательно выкусывая только им видимые сорняки, сгрызая ненужные почки, разрыхляя почву, увлажняя из зобика, подкармливая корни.
Енисеев шагал, пока в полутьме не напоролся на острые громаднейшие жвалы. Таких громадных еще не видел. Дорогу перекрывали гиганты. В полумраке смутно вырисовывались мощные спины, угловато торчали мускулистые ноги. Очертания растушевывались, но прямо перед Енисеевым медленно и словно сладострастно раздвинулись скобы чудовищного капкана. Справа и слева тоже приглашающе распахивались жвалы.
Между королевскими стражами из пещеры, в которую они ступили, просачивался пряный бодрящий
