смотрели на огромного черного зверя, похожего на исполинского волка.
Мрак покосился на нее краем глаза, ощутил, как в мышцы прыгнула ярая ненависть. Этот человек смел коснуться ее, живой богини!
Он прыгнул, враг схватил его за горло. Несколько долгих минут они катались по земле. Мрак рвал зубами, царапал когтями, а человек тоже пустил в ход кроме рук еще и зубы. Однако волчьи зубы оказались длиннее и острее, а челюсти мощнее.
Мрак с рычанием потрепал неподвижное тело с перегрызенным горлом, поднял забрызганную морду к небу, коротко взвыл. Захрапел и попятился конь. Мрак поперхнулся, повернул голову к всаднице.
Девушка, бледная и дрожащая, пыталась заставить коня повернуть и скакать дальше, но тот заупрямился, видя неподвижного хозяина, начал бочком приближаться.
Светлана в испуге слезла с коня, который смел приблизиться к страшному волку. Но за спиной стена мрачных страшных деревьев, там трещит, гукает, взревывает, и она застыла, как врытый в землю столбик, боясь шелохнуться.
Огромный черный зверь стоял над распростертым похитителем, дышал тяжело, часто. Широкая пасть была распахнута, длинный красный язык высунулся на всю длину, дрожал, жадно хватая воздух. Белые клыки смотрели страшно, как ножи, а ряд белых зубов способен был, как она видела, перекусывать руки, как хворостинки.
– Не ешь меня… – проговорила она дрожащим голоском, чувствуя себя, однако, глупо.
Волк посмотрел на нее жуткими желтыми глазами. С левой стороны головы шерсть слиплась, алые капли скатывались по морде, падали на землю.
Один из сбитых на землю воинов поднялся, шатаясь и держась за грудь. Потряс головой, приходя в себя после падения. Глаза обежали окрестности, он вздрогнул, видя распростертые в лужах крови тела, затем его взгляд упал на испуганную девушку.
– А… – сказал он, и лицо его перекосилось радостью. – Все-таки не ушла!
Он прыгнул к ней, нога подвернулась, упал, но тут же вскочил и заковылял к ней, растопырив руки. Она завизжала, прижала кулачки к груди. Волк грозно зарычал. Воин, не обращая на него внимания, схватил ее грубо, поволок к коням.
Волк зарычал снова, рык был страшен. Тцаревна закричала снова, воин обхватил ее обеими руками, пытаясь вскинуть на седло. В этот момент он ощутил удар в спину, выпустил девушку, попытался обернуться…
Тцаревна услышала короткий хруст. Воин сразу обмяк, сполз по боку коня. Тот в страхе перед волком отпрянул, воин рухнул вниз лицом. Из раздробленного затылка струилась темная густая кровь.
Теперь волк был рядом, касался ее ноги шерстью. А когда бока раздувались от частого дыхания, она чувствовала прикосновение к ее ноге теплого сильного тела, покрытого плотной жесткой шерстью, твердого и горячего.
Она стояла замерев, слыша только его хриплое дыхание. Этот странный зверь снова спас ее. Если в первый раз мог напасть просто одержимый жаждой убийства, то сейчас бросился именно на этого человека. Или когда-то воины его ранили, и в сумеречном мозгу запечатлелся облик мужчины с оружием?
Если так, то ее он, может быть, и не тронет…
– Тебе очень больно? – спросила она, боясь шелохнуться.
От него пахло сильно, это был запах сильного лесного зверя. Но в этом запахе было и что-то странно приятное, возбуждающее. Она робко опустила глаза, глядя на его лобастую голову, где слева шерсть слиплась, торчала коричневыми клочьями. Пасть была распахнута, язык высовывался на локоть, красный и влажный, дыхание оставалось сиплое, частое.
Осторожно, замирая от ужаса, она робко опустила руку. Кончики пальцев коснулись его шерсти. Волк вздрогнул, но не шелохнулся. Уже смелея, она почесала ему за ушами, все звери любят, когда их гладят и чешут, присела на корточки. Волк не двигался, только скосил на нее жуткие желтые глаза, и она внезапно поняла, что лесной зверь старается не напугать ее!
– Ах, ты ж, мой чудесный, – сказала она еще со страхом, ибо его пасть оказалась на уровне ее лица, – ты такой герой…
Он осторожно лизнул ей руку. Язык был горячий, без привычной кошачьей шершавости. У нее побежали по телу сладкие мурашки. Она уже увереннее гладила его по голове, ласково трогала уши, отыскала платочек, заботливо вытерла кровь из раны над левой бровью. Волк терпел, хотя она видела по дрожанию век, что ему больно.
– Ты мой хороший, – сказала она участливо. – Но мужчины должны терпеть боль… А шрамы мужчин украшают. У тебя будет красивый шрам.
Волк приподнял голову, вслушивался. Уши дрогнули, подвигались, чуткие и настороженные. Вскоре и Светлана услышала далекий топот копыт. Кони шли галопом, трещали кусты, слышались встревоженные крики.
– Уходи, – шепнула она. – Это мои телохранители. Если увидят тебя рядом со мной, то сразу выпустят тучу стрел, а стреляют метко.
Он лизнул ей руку, снова послав по ее телу целую тучу сладких мурашек, тяжело вздохнул и попятился в кусты. Там остановился, глядя на нее желтыми глазами. Взгляд жутких глаз был совсем не страшным.
– Уходи, – повторила она громче. – Они уже близко!
Волк попятился еще, но морда оставалась торчать из кустов. И лишь когда всадники с грохотом выметнулись на дорогу, он бесшумно отступил, зеленые листья сомкнулись, как покрытая ряской вода болота. Однако Светлана почему-то была уверена, что странный зверь, невидимый для других, наблюдает за ней и оттуда.
Первым к ней подскакал Рогдай. Спрыгнул, похожий на огромного разъяренного снеговика, меч в руке, сам взъерошенный, бросился к ней, а воины за его спиной торопливо переворачивали убитых и раненых, добивали, собирали доспехи, сапоги.
