– Я знаю, – тепло выдохнул Моррисон. Он обнял Торстона, потом Уилкинса. – Я знаю, но вы еще и друзья. Потому и сказал вам то, чего никому бы не сказал. Потому и выбрал для этой цели именно вас. Вы должны ударить в самое сердце исламской гадины!
Он вздрогнул, по лицу пробежала судорога. Полковник и майор промолчали, лишь незаметно переглянулись. Генерал справился с собой, сказал уже деловым голосом:
– Сейчас к вашим самолетам подвешивают бомбы большой мощности. Ваша цель – мечети Мекки и Медины. Вы, полковник Торстон, прежде всего, сбросите бомбу на Каабу, вы знаете: это самое священное место для мусульман всего мира. Пусть ислам узнает, что мы вовсе не слабые. Пусть узнают, что, если нас вывести из себя, им же и придется очень плохо!.. Пусть запомнят, что отныне им лучше спрятаться в дальних углах планеты и больше никогда-никогда не выступать с заявлениями, что они-де поставят нас на колени. Своим бомбовым налетом вы, друзья мои, навсегда поставите точку в этой войне двух цивилизаций. Ибо мусульман надо не только разбить в военном отношении, но и устрашить.
Они стояли, вытянувшись, оба побледнели. Моррисон поглядывал пытливо, задание в самом деле страшное, но не страшнее того, что выпало на долю экипажа «Энолы», который сбросил атомную бомбу на Хиросиму. Правда, с тех пор накал сражений сильно поутих, битвы стали проходить под защитой всевозможных конвенций, гражданское население велено оберегать всеми способами…
Уилкинс шевельнулся, проговорил хриплым голосом:
– Я понимаю. Атомная бомбардировка Японии, да?
Моррисон с облегчением вздохнул.
– Вы поняли абсолютно верно, полковник. Не примени мы тогда атомную бомбу, Япония сражалась бы до последнего человека. И свои бы япошки гибли миллионами, и наших убили бы сотни тысяч. А так… фактор устрашения! Одной-единственной бомбой мы уничтожили огромный город с мирным населением, не потеряв ни единого солдата. Значит, можем и другие города… И Япония в страхе капитулировала.
Их лица медленно обретали цвет, он с удовлетворением следил, как во взглядах снова появилась гордость и самообладание. Да, тяжело бомбить невоенные объекты, но куда труднее было тем летчикам, что сбрасывали атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки! А сейчас уже знают на их примере, что это оправдано. Такой бомбардировкой спасут и жизни миллионов арабов, что сразу поймут тщетность сопротивления. Им нужно показать, что и американцы бывают свирепыми и жестокими, когда их заденут. Свирепыми, жестокими и кровожадными. Так что вспоминайте эту бомбардировку, как вспоминает весь мир Хиросиму, и ужасайтесь возмездию.
Олег внезапно прервал Викторию на полуслове, прислушался. Лицо покрыла смертельная бледность.
– Мрак! – вскрикнул он. – Мрак!
Голос был страшным, Виктория ахнула, в их комнате, где только они двое, внезапно прямо из стены выпрыгнул Мрак.
– Что случилось?
Он быстро взглянул на Викторию, она вздрагивала, но старалась держать себя в руках.
– Мрак, – сказал Олег сдавленным голосом, – давай на Ближний Восток. Один маньяк отдал приказ разбомбить мечети и Каабу. Быстро все останови… я не могу, я должен держать нити, не дать спутаться.
– Будет сделано, – ответил Мрак бодро, но по лицу Олега понял, что дело срочное, снова покосился на Викторию, улыбнулся виновато, глазами указал на Олега, пусть он все и объясняет, исчез.
Виктория, вздрагивая, поднялась, сделала пару нетвердых шагов к тому месту, где только что стоял Мрак, протянула руку и пощупала пустое место.
– Он… он здесь был?
– Да, – ответил Олег коротко.
– А сейчас?
– Летит над Аравийским полуостровом, – ответил Олег неохотно. – О-о-оп!… Обезвредил ядерную бомбу. Тот маньяк даже не сообщил летчикам, что у них бомбы не просто повышенной мощности, а ядерные! Вот сволочь… Или нет, не просто сволочь…
Вошла Тигги, прислушалась, но ничего не сказала. После паузы Виктория спросила тихо, почти шепотом:
– Но… как?
Олег не стал выяснять, к чему относится это «как», ответил напряженно:
– Виктория, мы сказали тебе не все. Все нельзя, твой хребетик, как говорит Мрак, переломится. Извини, я сейчас разговариваю еще с тремястами тысячами и кое-что меняю сразу в четырех разных локациях. А для меня такой пустяк пока еще сложно. Я ведь только человек, не позволяю себе стать больше, чем человек… хотя и очень хочется.
Мрак возник в помещении, будто разом отдернул шторку. Он сразу же сделал шаг вперед, дышал часто, волосы дыбом, глаза разъяренные, закричал яростно:
– Олег! Ты хоть представляешь, что они хотели сделать?
– Разбомбить мечети, – ответил Олег отрывисто. Он тряхнул головой, – разве не так?
Мрак тяжело рухнул за стол, дрожащими руками подгреб к себе широкую медную чашку. Виктория, бледная и вздрагивающая, торопливо налила ему вина. Мрак жадно выпил, бросил быстрый взгляд на кувшин, Виктории почему-то показалось, что намеревался закусить кувшином, как сухариком, но удержался в рамках цивилизованности, протянул руку на другой край стола и сграбастал там, где только что было пусто, большой кусок жареного мяса.
– Так, – ответил он. – А ты хоть понимаешь зачем?
– Чтобы навредить, – ответил Олег. – Извини, я сейчас заканчиваю… Так, давай. Я их всех…
