-- Увы, я помолвлен с другой, и как благородный человек... - со слезой в голосе начал Корсаков.
-- Да ну вас, - Марина махнула на него рукой, - я серьезно.
-- Смотря что.
-- Игорь, если я попрошу вас не настаивать, чтобы Павел Викторович с вами выпивал?
Корсаков приподнял бровь.
-- Чего угодно ожидал, но только не этого. Ему же бутылка водки, как слону дробина!
-- В последний раз его еле выходили. Сердце.
-- Черт возьми, - выругался Корсаков, - я всегда считал, что Пашка здоров, как бык. Конечно, в таком случае клянусь, что буду пить исключительно в одиночку. Пусть мне будет хуже!
-- Вот и договорились, - кивнула Марина, - однако пойдемте. Павел Викторович, наверное уже вернулся. Коллекцию я вам покажу вечером. Все равно делать будет нечего - ни телевизора, ни радио здесь нет.
-- И выпить не с кем, - проворчал, следуя за ней, Корсаков.
-- Сабля, водка, конь гусарский
С вами век мне золотой!
Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы царской!
Закончив пассаж бравурным аккордом, Воскобойников подкрутил усы и залпом, как водку, махнул стакан чая. Марина, смеясь, зааплодировала, Корсаков тоже несколько раз приложил ладонь к ладони. Павел раскланялся и отложил гитару.
-- Да, были когда-то и мы рысаками, - произнес он.
-- Не наговаривайте на себя, Павел Викторович, - сказала Марина.
-- Нет, дорогая моя, все не то, все не так. Сердчишко пошаливает, одышка, да и годы - четвертый десяток.
-- Ага, - кивнул Корсаков, - я и на себе почувствовал: после пяти бутылок водки кошмары снятся.
-- После пяти бутылок вообще можно не проснуться, - сказала Марина, что вы все на выпивку разговор поворачиваете? Павел Викторович, мы же договорились!
-- Все, все. Уговор - есть уговор.
Они сидели на кухне, за окнами под ночным ветром шумели липы. В камине пылал огонь.
Пашка встретил их на крыльце, когда они возвращались с кладбища. Сбежав по ступеням он облапил Корсакова, приподнял, потряс и только после этого поставил на землю.
-- Приехал, сукин кот! А я думал, как всегда: наобещаешь и забудешь.
-- Когда это такое было? - возмутился Корсаков.
-- А помнишь, обещал прекратить водку пьянствовать?
-- Ну... такие обещания можно только с похмелья дать. Ладно, расскажи, как ты тут? Меня Марина покормила уже, кладбище показала.
-- Ну да, посещение кладбища способствует пищеварению, - усмехнулся Воскобойников в усы, - у нее пунктик по захоронениям девятнадцатого века. Так, Марина?
-- Никаких пунктиков у меня нет, уважаемый Павел Викторович, возразила она, - просто надо знать родную историю. Вполне естественное желание.
-- Естественное желание - это вовремя покушать, - поправил ее Павел, кстати, именно такое желание меня уже давно гложет. Предлагаю в честь приезда дорогого гостя сбацать шашлычок. По-моему, свинина еще осталась.
-- Хорошо, - кивнула Марина, - с меня шашлык, с вас огонь.
-- Годится, - кивнул Воскобойников и хлопнув Корсакова по плечу, заявил, - пойдем-ка со мной, надежда русской живописи. Покажешь мне, как надо живописно дрова рубить.
Марина ушла в дом, а они обошли усадьбу. Здесь, под липами, в землю был вкопан стол со скамейками, из булыжников был сооружен мангал, рядом кучей лежали березовые поленья. За мангалом стояли грубо вырезанные из коряг не то идолы, не то оборотни.
-- Это что ж за ужас такой? - спросил Корсаков.
-- Не ужас, а былинные персонажи, - поправил Воскобойников, любуясь корягами.
-- А это автопортрет? - Игорь указал на кошмарное создание с выпученными глазами и длинными вислыми усами.
-- Я попрошу без грязных инсинуаций! Это - леший. А вот супруга его кикимора болотная, а вот детки ихние - игошки и ичетики. Плаваете вы, Игорь Алексеевич, в национальном эпосе, - Воскобойников выдернул из колоды топор и протянул его Игорю. - Давай, приступай.
-- Вот это, я понимаю, гостеприимство, - сказал Корсаков, снимая 'стетсон', - здравствуй, гость дорогой. Поруби-ка дров, разведи огонь, на стол накрой. Надеюсь, свинина у вас действительно осталась, а то чего доброго и шашлычок из меня сделаешь.
-- Давай, давай, - Павел присел на скамейку, оглянулся на усадьбу, слушай, у тебя сигареты есть?
-- Есть.
-- Угости, будь другом.
Корсаков протянул ему пачку и поставил на колоду первое полено. С непривычки удар пошел вкось и топор застрял. Игорь чертыхнулся, перевернул топор и, ударив о колоду обухом, располовинил полено.
-- Это тебе не кисточкой по бумажке водить, - усмехнулся Павел, со вкусом закуривая, - ну, рассказывай, как житье-бытье у вольных художников?
-- Жизнь, как шкура у зебры: белая полоса - черная полоса. Вот в черную я и попал.
-- Неприятности?
-- Еще какие. Сначала сосед мой трахнул не того, кого надо. Заявился папа этой девчонки с охраной, набили нам морды.
-- Вижу, - подтвердил Павел, - глаз еще красный и синяк не прошел.
-- Вот-вот. Потом - еще хуже, а под конец и вовсе дом сгорел. Так, что мне теперь даже жить негде.
-- Ну, жить, предположим, можно и здесь, - Павел забросил окурок подальше в лес и вытащил новую сигарету. Заметив недоуменный взгляд Корсакова, пояснил, - впрок накурюсь.
-- Тебе что, и курить не позволяют?
-- Слава Богу, нет, но уговорились на пять сигарет в день. Меня месяца полтора назад так прихватило, - Воскобойников похлопал по груди, - мотор отказывать стал.
-- Вот черт, - огорчился Корсаков, - рановато вроде. Что, ни с того, ни с сего?
-- С работягами, что здесь крышу крыли, посидели. А они мужики деревенские, подначивать стали: мол, вы в Москве пить разучились. Пришлось показать, кто пить разучился. Они все в лежку, а я песни пою. Правда наутро пришлось скорую из Яхромы вызывать. Марина неделю за мной в больнице ухаживала. Слушай, Игорь, - Павел наклонился к Корсакову и понизил голос, может, охмуришь ее, а? Чую я, виды она на меня имеет.
-- А что, - усмехнулся Корсаков, - девушка приличная, симпатичная, деловая, - он поставил на колоду очередное полено, - не пора ли тебе о семье подумать, кстати говоря?
-- В тридцать лет жены нет, и не будет, - напомнил Воскобойников старую пословицу, - привык я уже один.
-- Она тебе хоть нравится?
-- М-м... она добрая, хорошая. Красивая, - Павел задумчиво подкрутил ус, - но уж больно следит за мной. В смысле - водку нельзя, курева поменьше. Во, идет, ну-ка, держи, - он сунул окурок в рот Корсакову.
-- Так, - сказала появляясь из-за дома Марина, - мальчики, шашлык готов, где огонь?
-- Сейчас добудем, - пообещал Корсаков, расправляясь с очередным поленом. Демонстративно затянувшись, он выплюнул окурок, - работаем без перекуров.
-- Здесь кушать будем?
-- Здесь, на воздухе, - прогудел Воскобойников, - а потом у камина посидим, чайку попьем. Эх, и люблю я чаек!
Марина с подозрением посмотрела на него.
-- Да, с недавних пор полюбили. Павел Викторович, а вы не курили сейчас?
