меня, ведь так?
Эта простая констатация факта прозвучала в моих ушах как обвинение. Но голос Анжелики совсем не изменился... и она продолжала смотреть на меня с той же приводящей меня в бешенство кротостью, как будто она просила простить ее за что-то. А когда я промолчал, она спросила:
– Как ты хочешь, чтобы я поступила?
'Лучше всего умри! – подумал я. – Исчезни... пропади!' Передо мной стояла Анжелика, мое проклятие. Женщина, всегда преследовавшая одну и ту же цель: уничтожить, погубить меня!
Она отвернулась к окну и взглянула на раскинувшуюся перед ней панораму крыш и каминных труб. Потом снова взглянула на меня и сказала:
– Ты знаешь, что я никогда не была в квартире Джейми. Он не хотел, чтобы я к нему приходила. В Нью-Йорке мы провели всего несколько недель, у нас здесь нет общих знакомых или друзей. Может быть, полиция не выйдет на мой след.
– К сожалению, уже вышла... Джейми был убит из твоего пистолета.
– Из моего пистолета?
– Из того, который лежал у тебя под подушкой. Трэнт нашел его возле трупа и показал мне. Я сразу узнал его. Ты знала, что он у Джейми?
– О, да, – она подтверждающе кивнула головой. – Он забрал его у меня три дня назад.
– Зачем?
– Это было в тот день, когда он пришел ко мне и сказал, что женится на Дафне. Он ожидал, что я устрою ему сцену, а когда увидел, что я не собираюсь этого делать, впал в страшную ярость и... Но мы были тогда в спальне, и мне удалось вытащить пистолет из-под подушки. Это привело его в чувство. Позже, когда Джейми уже уходил, он спросил, не могу ли я дать его ему. У него не было ни гроша, и он хотел заложить пистолет. Так он и забрал его.
Анжелика говорила об этом совершенно естественно, как если бы речь шла о нормальных отношениях между нормальными людьми. Полный хаос и бессмысленность жизни Анжелики были очевидны. Мысль, что я в какой-то мере виновен перед ней, совершенно меня покинула. Желание причинить ей боль снова вернулось ко мне вместе с презрением, столь выгодным мне в эту минуту.
– Полагаю, мое кольцо ты тоже отдала Джейми, чтобы он заложил его? Полиция нашла это кольцо в его квартире.
Румянец сперва окрасил ее щеки, а потом разлился по всему лицу.
– Да, я дала ему твое кольцо.
– Чтобы он его заложил?
– А почему бы и нет? – Ее лицо, залитое румянцем, стало совсем молодым и особенно красивым, но глаза метали молнии. – Надеюсь, ты не предполагал, что я храню его как драгоценную память о прошлом?
– Оно было у тебя на пальце в тот первый вечер.
– Ну и что с того?
– Ах ты... – Я вовремя остановился. Было бы безумием сейчас отпускать вожжи. Я только спросил на всякий случай: – Где ты купила этот пистолет?
– В какой-то лавчонке на Третьей авеню.
– И зарегистрировала его на свою фамилию?
– Конечно.
– Как Анжелика Хардинг?
– Нет. Как Анжелика Робертс.
Я мог бы этого ожидать. Уже тогда, когда Пол звонил по телефону в отель, возникло недоразумение с фамилиями. Однако я всегда думал о ней как о женщине, носящей мою фамилию. И тут мой мозг начал лихорадочно работать.
– Какой адрес ты указала?
– Западную Десятую улицу. Ведь я там жила.
И снова меня пронзило ощущение, что лейтенант Трэнт находится в этой комнате, оставаясь невидимым для нас. Однако на этот раз он не представлял для меня угрозы. Ни он, ни Анжелика. Они оба перестали иметь для меня какое-либо значение, так как я увидел, что смогу манипулировать ими как пешками. Трэнт найдет эту лавку на Третьей авеню, с этим он наверняка справится. Там он установит фамилию покупателя пистолета. Но что дальше? Он ничего не узнает об Анжелике Хардинг, связь которой со мной подсказывает элементарная логика; ему расскажут только о некой Анжелике Робертс, проживающей на Западной Десятой улице. Он пойдет туда и установит, что ни с кем близко не знакомая женщина с этой фамилией прожила несколько недель в квартире другого квартиросъемщика, откуда недавно выехала. Возможно, он заподозрит ее... он даже наверняка ее заподозрит хотя бы потому, что она купила пистолет и исчезла именно в день убийства. Но при всем при том он будет не в состоянии ее отыскать, если не застанет ее на Западной Десятой по имеющемуся у него адресу.
А там он не застанет ее наверняка. И в Нью-Йорке ее не будет тоже. Пусть прочесывает Соединенные Штаты в поисках женщины со столь распространенной в нашей стране фамилией. Даже Трэнт с его пугающей проницательностью не сможет найти ее в маленьком Клакстоне в штате Айова.
Чувство облегчения и разрядки настроило меня даже слишком оптимистично. Новый план казался мне теперь ясным и логичным. А для его осуществления требовалось всего лишь, чтобы Анжелика сделала именно то, что она намеревалась сделать. И даже эта минимальная опасность не будет угрожать ей сколько-нибудь долго, потому что Трэнт, несомненно, найдет другое объяснение убийству – виновным окажется какой-нибудь бродяга или незадачливый собутыльник надравшегося Джейми, – и имя Анжелики навсегда погрузится в забвение.
Я почувствовал себя так бодро, как если бы я был самим Си Джей. Анжелика тем временем села на кровать. Румянец исчез с ее лица, а вместе с ним и следы гнева. Вернулось прежнее выражение покорности судьбе, как если бы она хотела сказать или спросить: 'Зачем я вообще родилась?'
– На Западной Десятой никто тебя не знает? – спросил я.
– Только одна женщина из квартиры напротив.
– А она знает, что ты из Клакстона?
– Конечно же, нет!
– Тогда слушай...
Охваченный энтузиазмом, я не сомневался, что Анжелика согласится с моим планом. И действительно, так оно и случилось. Когда я объяснял ей все это, она слушала в полном молчании, и только когда я закончил, сказала тихим, напряженным голосом:
– Сегодняшний поезд отправляется в пять тридцать пять. Я звонила в справочное бюро Пэнн-Стейшн[7].
Я взглянул на часы и убедился, что сейчас только пять минут пятого.
– Ты что-нибудь оставила на той квартире?
– Да. Большую часть моих вещей.
– Там есть чемоданы?
– Да.
– Тогда дай мне ключ. Я поеду за вещами... Нет, это слишком рискованно. Нельзя недооценивать Трэнта. Лучше пошлю туда Пола. А ты начинай упаковывать вещи здесь. Мы без спешки успеем на поезд.
Не задав ни одного вопроса, Анжелика подошла к комоду, взяла сумочку и вынула из нее ключи. И тогда я подумал о деньгах; вчера я отдал ей все, что имел при себе, а идти за деньгами в банк было слишком поздно.
– Тебе хватит денег, чтобы оплатить гостиничный счет? – спросил я.
– Я еще не истратила ничего из тех денег, что ты мне дал. А оплатить я должна только номер и бутерброд, который съела на завтрак.
– Тогда денег хватит. Все в порядке. А деньги на билет я одолжу у Пола.
Я позвонил Полу, чтобы убедиться, что он уже возвратился после ленча. Он был на месте. Когда, поговорив с ним, я положил трубку, Анжелика послушно укладывала в чемодан какие-то платья.
