протягивая руки, со счастливым лицом. 'Я не была безумной, когда так любила тебя...'. Она обняла меня своими руками, которые вдруг начали менять цвет и форму, постепенно превращаясь в отвратительные черно-зеленые щупальца, затягивающие меня куда-то в темноту.
Проснулся я в восемь и почему-то начал с того, что застелил постель. Бетси в спальне уже не было. Я оделся и пошел в детскую. Я намеревался сказать Элен, чтобы она оставила меня наедине с Рики. Однако в этом не оказалось необходимости, так как при виде меня Элен улетучилась. Рики уже позавтракал, он сидел за столиком и махал ножками. В эту минуту я чувствовал себя палачом.
– Доброе утро, Рики, – сказал я. – Мы пойдем с тобой к одному человеку, которому ты расскажешь о своей той мамочке.
– А зачем?
– Потому что он хочет что-то о ней узнать.
– А когда мы пойдем?
– Сейчас.
– Но ведь я иду в садик.
– Нет, сегодня ты в садик не пойдешь. Это ведь будет здорово – разок вместо садика пойти на прогулку, не так ли?
– Нет, – ответил он.
Тем не менее мои слова он воспринял совершенно спокойно, без какого-либо протеста. Я помог ему надеть пальто, а когда мы уже были в дверях, он спросил:
– Мамочка тоже пойдет с нами?
– Нет, только я и ты.
– А почему?
– Потому что у нее сегодня другие дела.
– И у меня тоже Я должен был идти в садик, а вот не иду. Можно мне взять с собой ламу?
– Конечно, – ответил я.
В такси, отвозившем нас на Сентрс-стрит, я еще раз навел разговор на ту ночь и Анжелику. Рики повторил все так же, как и в первый раз. Он знал, что его ждет какой-то человек, который будет задавать ему вопросы. Все это его совершенно не заинтересовало, так что, когда мы прибыли на место, он даже не спросил, куда мы приехали.
– Здесь очень много полицейских, па, – сказал он.
– Да.
– Значит, здесь не нужно ничего бояться, а?
– Пожалуй, да.
Один из полицейских провел нас по лабиринту коридоров в какую-то унылую комнату. Рики, крепко прижимая к себе плюшевую ламу, сел на стул.
Вскоре появился Трэнт, спокойный и бодрый, но без улыбки на лице. Было видно, что присутствие Рики сковывает его, что он не знает, как вести себя с детьми. Я подумал, что он, видимо, вообще не умеет с ними общаться, и эта его беспомощность даже доставила мне удовольствие.
– Папа сказал тебе, почему мы хотели, чтобы ты сюда пришел?
– Да, – ответил Рики.
– Я хочу попросить тебя ответить на несколько вопросов.
– Ладно.
– Приводил ли папа в твою комнату какую-то даму однажды ночью, когда ты был в постельке?
– Да, приводил. Это была моя та, прежняя мамочка.
– Ты спал, когда она вошла в комнату?
– Да... Но я проснулся, правда, папа?
– Да, – ответил я.
– А ты уверен, что это тебе не приснилось?
– Что мне не приснилось? – повторил Рики. – Да мне такие вещи никогда не снятся... Мне снятся слоны или ламы... а иногда даже белки.
Трэнт, казалось, несколько смешался.
– И ты знаешь, который час был тогда, когда твой папа с этой дамой вошли в комнату?
– Было два часа. Я еще никогда в жизни не просыпался ночью в два часа. А два часа было потому, что так сказала кукушка: она выскочила и прокуковала два раза. Кукушка красная, а часы зеленые... и в ее домике есть окна и дверка, правда, папа?
– Да, – подтвердил я, не спуская глаз с лица Трэнта.
– А когда это было?
– В тот день мне вырвали зуб. – Рики серьезно смотрел на Трэнта над головой ламы. – Это был большой, огромный зуб, и я сказал о нем моей мамочке. Я сказал: 'А мне сегодня вырвали зуб', но ей это вроде бы было неинтересно. Она вдруг вышла из комнаты, правда, папа?
– Да, – подтвердил я снова, а потом обратился к Трэнту: – Вы можете позвонить дантисту и проверить, когда у него был Рики. Это было именно в тот день.
Трэнт сидел неподвижно и смотрел на ребенка.
– Ты говорил об этом кому-нибудь? – спросил он после паузы.
– О да, говорил, – ответил малыш. – Я говорил Элен. Я спросил у Элен, почему моя мамочка пришла и сразу же ушла... и почему она не живет с нами. А Элен ответила, что у меня теперь другая мамочка, и она лучше прежней. А мама может быть только одна.
Ага, значит, он даже говорил об этом Элен. Этого я не знал. И это очень убедительно свидетельствовало о том, что ее показания были ложными. Я испытующе взглянул на Трэнта, но его лицо, как всегда ничего не открыло мне.
– А если бы ты еще раз увидел эту даму, ты узнал бы ее? – спросил он мальчика.
– Конечно, узнал бы, – с жаром заявил Рики. – А вы нет?
Трэнт внезапно встал и снял мальчика со стола.
– Пойдем со мной, – сказал он, не глядя на меня. Если вы хотите, то тоже можете пойти с нами, мистер Хардинг, – добавил он.
Мы прошли в другую комнату побольше. За столом сидел полицейский. Трэнт что-то ему сказал, и полицейский тут же вышел. Спустя несколько минут он привел четырех молодых женщин и Анжелику. Трэнт отлично проявил себя. У всех женщин были темные волосы, все они были примерно того же возраста, что и Анжелика, такого же роста и похоже одеты. Полицейский расставил их у стены. Анжелика даже не взглянула ни на меня, ни на Рики.
– Ну, Рики, – спросил Трэнт, – видишь ли ты здесь эту даму?
Не колеблясь ни секунды, Рики подошел к Анжелике и сказал:
– Хэлло!
Анжелика наклонилась и подняла его.
– Хэлло, Рики, – сказала она. Рики показал ей свою ламу.
– Это лама, – объяснил он. – Она из Перу. И если ее разозлить, она может плюнуть прямо в лицо. Только не моя, а настоящая.
Я повернулся к Трэнту, наслаждаясь этой горькой победой.
– Ну? – спросил я тихо.
Трэнт кивнул полицейскому, и тот начал выводить женщин. Анжелика опустила малыша на пол.
– Ты уже должна идти? – спросил он.
– Да.
– Ну... тогда до свидания.
Анжелика покинула комнату вместе с остальными женщинами, а Трэнт, Рики и я прошли по коридору в какую-то комнату, где за столом сидели пять или шесть детективов. Трэнт сказал мальчику:
– Посиди здесь минутку один, я должен поговорить с твоим папой.
Мы вернулись в первую комнату, и Трэнт уселся за большим пустым столом. Все прошло неожиданно удачно, и я немного приободрился. Рики опознал Анжелику в присутствии нескольких свидетелей. А ведь этого достаточно для ее освобождения. А если это так, то ему не придется быть свидетелем в суде, против
