так оплошать?
Каждая крупица здравого смысла Виктории восставала против затеи Харриет. Нельзя было дать кузине обвести себя вокруг пальца, но она чувствовала, что обаяние Харриет поколебало ее.
Харриет прекратила расхаживать, пристально посмотрела на Викторию и покачала головой.
— Ей-богу, моя дорогая, в этой головке совсем нет места романтическим мыслям.
— Есть, можешь не сомневаться. И перестань упрекать меня, если все дело в твоей неосторожности. У меня-то сейчас никаких проблем нет.
— Только потому, что ты никогда не рискуешь. У тебя никогда в жизни не было приключений. — Она увидела, как шею Виктории стала заливать краска, и поняла, что нащупала больное место. — Признайся откровенно, ты совершила когда-нибудь хоть один поступок без одобрения мамы.
— У меня достаточно здравого смысла, чтобы вести себя так, как подобает леди, если ты это имеешь в виду. Я бы никогда не позволила себе ничего такого, что сделало бы меня предметом пересудов толпы и сокрушило бедную маму. Но вряд ли из-за этого я стану кандидатом в монахини, дражайшая кузина. — Виктория знала, что Харриет поддразнивает ее, и, тем не менее, была раздосадована.
— Нет, это просто подтверждает мою точку зрения. Если бы тебе пришлось передать эту записку лорду Хардвику и забрать браслет, и. Боже упаси, если бы тебя у него застали, то никто, даже твой злейший враг не поверил бы, что у тебя с ним свидание. Любой сразу понял бы, что это недоразумение и только.
Эти слова произвели впечатление на Викторию, хотя казались странной причиной для уступки.
— Я думаю, ты права. — Виктория кивнула и глубоко вздохнула, с отсутствующим видом расправляя складки своего платья и размышляя, какие бы еще выставить аргументы против этого безумного предприятия. — И все-таки мне даже странно представить себе, что я могу принять участие в твоем замысле. Здравый смысл подсказывает мне, что не следует слушать тебя.
Видя, что сопротивление Виктории слабеет, Харриет снова схватила ее руку.
— Ах, я знала, что ты поймешь и поможешь мне!
— Постой! Я не сказала, что согласна. — Викторию охватила тревога, сердце заколотилось. Она с трудом проглотила слюну. Так трудно устоять против Харриет.
— О, я знаю, что ты согласишься. И это такая несложная задача. Все, что от тебя требуется — вручить Хардвику эту записку, попросить мой браслет и удалиться. Две минуты, а может, и меньше.
Харриет схватила сверток, лежащий рядом с ней, и быстро его раскрыла.
— Посмотри, что я принесла. Это шляпа с густой вуалью. Она скроет твое лицо, и даже лорд Хардвик не узнает, кто ты такая.
— Если я соглашусь сделать это, пообещаешь ли ты никогда больше не встречаться с лордом Хардвиком, и вести себя как подобает до самой свадьбы с лордом Бэконом?
— О, моя дорогая, даю тебе честное слово. Только помоги мне выпутаться из этой переделки, и я стану образцом добродетели. — Она кинулась обнимать Викторию.
— Ладно, но лучше не подводи меня. Это последняя авантюра, из которой я намерена тебя вызволять.
Виктория старалась выглядеть строгой, хотя страх и мрачные предчувствия тончайшими иголочками покалывали ее.
— Ох, ты такая душечка! Неудивительно, что у нас крепкая дружба с самого детства.
— Мама заподозрит неладное, если я не закончу вышивать этот платок к ее возвращению. Он предназначен в подарок викарию к его дню рождения в субботу.
Виктория предпочла бы, чтобы Харриет не касалась их детства: это вызывало у нее воспоминания о том, сколько раз Харриет была вдохновителем дерзких проделок, а ловили и наказывали одну бедную Викторию. Она любила свою кузину, но нынешнее предприятие было нешуточным.
— Что ж, дай-ка это мне. — Харриет протянула руку и взяла у Виктории пяльцы с незаконченной вышивкой. — Я останусь здесь и закончу узор, пока ты ездишь. Ты знаешь, что я замечательно вышиваю. Нянюшка всегда говорила, что мои вышивки лучше, чем у монахинь.
— Не мешало бы еще, чтобы твоя мораль не отставала — неодобрительно бросила Виктория, а затем, смирившись, встала. — Хорошо, дай вуаль. Нужно ехать немедленно?
Харриет взглянула на часы, которые монотонно тикали на мраморной каминной полке.
— О, боже мой, да! Тебе надо поспешить. Сейчас три часа, а я должна вернуться домой вовремя. В шесть приедет лорд Бэкон. Давай я помогу тебе одеться.
— Я поеду в этом платье. Оно достаточно хорошо для того дела, которое мне предстоит исполнить.
Видя, что кузина нахмурилась, она добавила:
— Поверх него я надену синюю ротонду. Она подойдет к этой жуткой шляпе, которую ты держишь.
Мой наряд не имеет значения, поскольку я намереваюсь войти, вручить записку, получить твой браслет и уйти. Могу заверить тебя, что не имею ни малейшего желания болтать с милордом и уже совершенно точно не хочу, чтобы меня кто-либо еще там увидел. В сущности, и сам милорд не должен знать, кто я.
— Ты абсолютно права. Вот, надевай шляпу и не забудь записку. Куда ты положила ее?
Виктория вынула конверт бежевого цвета и помахала им перед носом Харриет.
— Я ничего не забуду. Я не растяпа.
— Только не потеряй ее, — Харриет отступила назад, чтобы осмотреть Викторию, затем кивком выразила свое одобрение. — Никто в жизни не узнает тебя. Я так и думала, что вуаль сделает свое дело.
Она потянула носом воздух, затем порылась в ридикюле, вытащила оттуда пузырек с туалетной водой и опрыскала Викторию.
— Теперь ты даже пахнешь по-другому. От тебя всегда веет вереском или лавандой, так что это введет в заблуждение любого, если вдруг ты столкнешься с кем-нибудь знакомым.
— Что это за ужасный запах? — Виктория сморщила нос, отмахиваясь от резкого сладкого аромата, окутавшего ее.
— Это восточный мускус. На днях в лавке хозяин сказал мне, что Френсис Ловетт покупает его целыми флаконами. Я вообразила, что он замечательно пахнет.
— У него, безусловно, ни с чем не сравнимый аромат. Тут ты права. Вряд ли кому-нибудь придет в голову, что я могла выбрать подобные духи.
Виктория порывисто сдернула ротонду с вешалки и набросила ее на плечи. Грациозной походкой она прошла через комнату к большому зеркалу в позолоченной оправе и вгляделась в свое отражение. Пристальный осмотр убедил Викторию, что никто не сможет узнать ее, пока она не заговорит.
Когда вуаль была прикреплена и ротонда застегнута на все крючки, Виктория нервно хихикнула.
— Это скорее проказа, не так ли?
— Безусловно. Теперь отправляйся. У нас нет ни минуты лишней. Ты просто тянешь время, — и Харриет слегка подтолкнула кузину к двери.
— Можно воспользоваться твоей каретой?
— Конечно, нет, глупая ты гусыня. Тебя немедленно узнали бы.
— Я не очень-то опытна в тайных свиданиях. Что же мне делать? Я не могу просить Джеймса подать наш кабриолет.
— Господи, Виктория, до чего же ты наивна! Как только отойдешь от дома, возьми кеб. Вот деньги на проезд. — Она сунула в руку Виктории несколько монет. — Здесь более чем достаточно, чтобы оплатить твое путешествие. И не забудь попросить кучера обождать тебя. Возвращайся обратно как можно скорее.
— Не волнуйся. Я вернусь не позже чем через час. Виктория упрятала деньги в ридикюль и направилась к выходу.
— Записка! Где записка, которую я должна отвезти?
— В кармане ротонды. А теперь, горе мое, хватит копаться. Иди. Я закончу платок. Пора, а то вернется тетя Джейн, и вопросов не оберешься.
Издав легкий смешок, Виктория высоко вскинула голову, сделала глубокий вдох и голосом, в котором звучало намного больше храбрости, чем она ощущала, произнесла:
— Я уже иду. Молись за меня.
— Передай лорду Хардвику, что я всегда буду любить его!
