Споткнулась и перевернулась лошадь под татарином со стрелой в плече. Степняк тоже перекувырнулся несколько раз, вскочил на ноги, затравленно глядя по сторонам. Андрей вернул лук в колчан, выхватил из-за спины бердыш, подъехал ближе.
– Ты не должен меня убивать! – попятился ногаец. – Я ранен. Я не могу сражаться.
– А ты в ОБСЕ пожалуйся, – посоветовал Матях и взмахнул своим боевым топором. Потом огляделся. Погоня прекратилась – поскольку преследовать было больше некого. Холопы спрыгивали с коней, обыскивали убитых, забирали оружие, у некоторых – снимали доспехи.
– Ну что, воевода, – подъехал к нему Уваров. – Свой долг пред Богом и людьми мы исполнили. Что теперь делать станем?
– Как что? – пожал плечами Андрей. – Там обоз вот-вот пропадет, а вы тут вопросы задаете. Вперед, вперед, не время застаиваться.
– Ату его! – взмахнул рукой боярин и, издав залихватский свист, сорвался куда-то в сторону Волги. Холопы, подбегая к своим коням и запрыгивая в седла, помчались следом. Спустя несколько минут Матях остался один, только чалая кобыла, положив голову ему на плечо, о чем-то чавкала мягкими губами.
Андрей обозрел пространство, оставшееся после короткой схватки. Трупы, трупы, трупы. Трупы разрубленные саблями, разорванные рогатинами, пробитые стрелами, изувеченные кистенями. Пожалуй, дома за такую боевую операцию его отдали бы под суд, долго склоняли бы по всем телеканалам, посадили бы на десять пожизненных сроков и прокляли анафеме на вечные веки. Однако даже в самой глубине души он не испытывал ни малейшего раскаяния за содеянное. Он догнал убийц и уничтожил всех до единого, сделав этот мир чуть-чуть безопаснее. Может быть, именно потому здесь, в шестнадцатом веке и удалось за считанные годы избавиться от «горячих точек»[136], что все правители и воины заботились о правах, безопасности и жизни только четных подданных и мирных тружеников, а до грабителей и насильников никому не было никакого дела? И уж во всяком случае никто не заглядывал через плечо и не требовал, чтобы ты рисковал своей шкурой, дабы не подвергать риску безопасность какого-нибудь работорговца, которого обязательно станут сурово судить, а потом отпустят по амнистии.
Люди должны жить, грабители должны умирать – вот и вся нехитрая философия, которая способна сделать жизнь чище. Вот только чем дальше развивается человечество, тем тупее относится к основополагающим истинам.
– Человечество деградирует с каждым веком, – сообщил он своей лошадке, погладив ее по морде, – но почему-то называет все это прогрессом и развитием цивилизации. Однако же нам пора. Иначе воевода дозорного подразделения останется без своей доли добычи.
Если уж даже конный отряд они смогли догнать всего за полдня, то у обоза не оставалось и вовсе никаких шансов. К тому времени, когда Матях нагнал свой полк, все уже было кончено: несколько нукеров, зачем-то решивших отбиваться, лежало в снегу, изрубленные до неузнаваемости, возле двоих из них стояли на коленях и громко выли какие-то старухи с распущенными волосами и в разодранных платьях. В конце обоза толпились девки с непокрытыми волосами – и русоволосые, и узкоглазые, похожие друг на друга легкими, не смотря на мороз, сарафанами или длинными рубахами. Похоже, половину из них освободили, половину, наоборот, взяли в полон. Но покамест всем было одинаково хреново. Холопы рылись в возах, бояре оценивали подростков, вокруг бродили неприкаянные старики, ненужные больше никому.
Ну что же, все как всегда. Не хочешь, чтобы грабили тебя – не влезай в дом к соседу. Теперь плакаться поздно.
– Боярин Андрей, воевода! – окликнул Матяха Уваров, подскакал ближе. – Пойдем, что покажу…
Пойдем, означало: подъедем верхом. Нижегородский боярин остановился возле одного из стариков, ежащегося в тонком парчовом халате, деловито огрел его плетью по спине:
– Кубачбек!
– Там, там Кубачбек, – заскулил старик, махая рукой вперед. – Половина перехода до его кочевья. К нему шли.
– Вот такой у меня подарок тебе, боярин Беспамятный, – довольно улыбнулся Уваров. – Можем поехать, долг твой получить. Вестника воеводе Умильному пошлем, что кочевье татарское нашли, что обоз с охраной и освобожденными невольниками к лагерю идет. Он беспокоиться не станет. Половина перехода, боярин, два десятка верст. Здесь переночуем, завтра к полудню с Кубачбеком свидишься. Хочешь?
– Спрашиваешь…
Андрей Матях смотрел вперед, но видел там не заснеженную степь. Он видел мокрые, залитые желтым светом фонарей улицы родного Питера, видел маму, свою квартиру на третьем этаже, видел теплый душ, телевизор, видел жареную корюшку, пиво «Степан Разин», перелитое из бутылки в большую стеклянную кружку, перехлестывающую через край пену. Видел остроконечный шпиль Петропавловки, горбатые мостики перед Летним садом и томик «Мастера и Маргариты» Булгакова, который постоянно стоит на полочке в туалете – потому, что эту книгу можно читать и перечитывать вечно. Прощай мир, в котором еще не родился Вильям Шекспир и не научились нюхать клей «Момент», в котором копченую осетрину считают скоромной пищей, а стекло – великой ценность. Прощай.
Всего половина перехода – и он получит свой билет домой.
Примечания
1
2
Тюмень – считается, что город основан в 1586 на месте татарского г. Чинги-Тура (известен с 14 в.). Однако, согласно летописям, не желавшие присягать на верность России ногайцы ушли частью именно туда.
3
Мало кто помнит, что так называемые «боевые» существовали еще при Иване Грозном. На время участия в боевом походе обычное жалование служилого человека утраивалось (с 4 до 12 рублей в год). А вот выслуга не шла – боярин или стрелец служили до тех пор, пока могли носить оружие.
4
