– Остается спросить только одно, – вздохнул лейтенант. – Что будет, если мы откажемся?
– Ничего, – покачал головой гость. – Мы вернем отказавшихся в первоначальное состояние.
– То есть, заморозите?
– Вернем в первоначальное состояние, – вежливо повторил человек из будущего.
– У вас просто великолепный менталитет! – восхитился офицер.
– Благодарю вас, – не ощутил гость в его словах никакого сарказма.
– Мы хотя бы связаться со своим прошлым можем? – спросил, глядя в стол, Герман Айх. – Послать письмо матери, передать рапорт командующему группировкой.
– Нет. Вас в прошлом более не существует.
– Кто будет командовать операцией? Каковы ее сроки, обеспечение, общий план действий?
– Вы же все воины,
В зале повисла тяжелая тишина.
– Der Striche genommen! – недовольно пробормотал немецкий капитан.
– Значит, домой мы уже не доедем? – неуверенно предположил Смирнов.
Матях ощутил в глубине своей души острую, нестерпимую боль несправедливости и со всей силы грохнул кулаками по столу:
– Три месяца до дембеля! Не могли весны подождать, сволочи?!
– Какой весны? – дернулся от неожиданности Харитонов.
– Следующей! Нас ведь всех лавиной накрыло, ты что, не понял? Из-за того долбаного гранатометчика!
– А мы значит, замерзли на перевале? – сообразил один из немецких егерей.
– Получается, так, – кивнул лейтенант, откинувшись на спинку и постукивая пальцами по столу. – Ты знаешь, немец, соврал я тебе про Гитлера. Не повесили его. Сам отравился вместе с Еленой Браун, когда наши Берлин обложили.
– Ты врешь, славянский ублюдок! – злобно зарычал Айх, но на этот раз в драку не кинулся.
– Чего врать-то? – без всякой обиды пожал плечами офицер. – Первый раз, что ли? Сколько раз русские Берлин брали? Четыре? Пять? При Фридрихе брали, при Наполеоне брали, при Бисмарке… Нет, Бисмарк с нами не воевал, ума хватило. При Гитлере еще раз брали. Так что вам не привыкать, нечего ерепениться. И в лоб вам сколько раз давали, когда вы просто так лезли? Самое смешное, в промежутках между войнами вы же у нас всегда наемниками служили. Опричников вон – половина из немцев была набрана. И ничего служили, труса не праздновали. Вообще, кроме русских и немцев, в мире приличных воинов нет. Непонятно только, почему мы все время друг с другом сцепиться норовим.
– Получается, капитан, – отвлек командира пехотинец вермахта, – отвоевались мы? Все?
– А может, так оно и лучше? – добавил другой. – Я в этих горах уже раз десять почти умер. Лучше уж разом.
– Как вы можете?! – вскочил капитан. – Там ваши братья кровь за фюрера…
– Да не проливают уже давно! – осадил его пыл лейтенант. – При нас и то полвека уже прошло. А сейчас и подавно. Вы свои жизни на алтарь поражения уже сложили, можете радоваться.
– Вы тоже из списков выбыли, – огрызнулся немец.
– Тут вам намного легче, – вздохнул офицер. – С вами все уже ясно. Пятьдесят лет прошло, Германия снова самым мощным государством Европы стала. А нас, может, годиков через пять после смерти Явлинский какой-нибудь америкосам продаст. Так и не узнаем. У этих «барби» хрен какой информации выпросишь.
– Интересно, сколько же лет прошло? – покачал головой Смирнов.
– Сколько? – Матях прищурился, вспоминая все, что знал по истории. – Говорят, средневековые доспехи современному человеку сантиметров на двадцать малы. Наш хозяин выше нас не меньше, чем на полметра, а то и больше. Получается, тысячу лет мы дохлятиками провалялись, а то и полторы.
– Что же они ничего про себя рассказать не хотят? Заперли в четырех стенах, даже окон нет. Может, обманывают?
– А ты сам подумай, – предложил Андрей. – Что, если дикаря из каменного века вдруг к нам в метро засунуть? Или средневекового монаха бросить посреди оживленного проспекта? Если сразу от страха копыта не откинет, то уж крыша точно съедет. Так что, не врет хозяин, наверное. Берегут. Коли бунт устраивать, себе дороже выйдет. Нам в этом мире наверняка не выжить.
– Предлагаете, товарищ сержант, про все забыть, поднять лапки и хвостиком завилять, как диким зверям в вольере? – неожиданно жестко высказался Харитонов.
– Так выбор-то небогатый, – усмехнулся лейтенант. – Или на остров, на пляж возле моря; в избы с автоматическими дверьми и подогреваемым земляным полом… Или в музейную витрину в качестве мороженной тушки. Нам тут жизни, кроме как лабораторными мышами, нет. Да и ту, кстати, еще заслужить надо. Торопишься второй раз умереть?
– Странно это, – покачал головой один из егерей. – Столько лет пролежал мертвым, а души матери так и не увидел.
– Пути Господни неисповедимы, – развел руками лейтенант. – Может, Бог предвидел, что эта смерть еще не окончательная.
