пропадал довольно долго. Целых три дня ополченцы так или иначе пытались прожечь в частоколе дыру. Снаружи тын покрылся многочисленными оспинами, местами древесина выгорела почти до середины кольев, но сквозных прорех не удалось сделать нигде. Вода, выливаемая через стену и на частокол изнутри, делала свое дело, убивая огонь раньше, чем тот успевал довести дело до конца. Олегу даже стало интересно — он был уверен, что вскоре его воины найдут свой, неведомый другим, способ одолевать пожарную оборону горожан. Однако вечером третьего дня усталый, взлохмаченный и усыпанный опилками Будута все же появился в палатке ведуна.
— Готово, боярин, сделал, — тяжело выдохнул он. — Айда, глянешь?
— «Глянешь»? — не понял Середин. — А разве ты их еще не привез?
— Дык, я так помыслил, ты приспособу сию в тайне сохранить намерен. Оттого сюда и не повез. В леске на дороге пока оставил.
— Тоже верно, — согласился ведун и поднялся со шкур. — Обожди здесь, Урсула. Я сейчас вернусь.
До леска от воинского лагеря было всего около километра, так что седлать коня Олег не стал, решил пешком пройтись. Будута тоже оставил своего скакуна возле палатки.
— Отчего так долго? — поинтересовался Середин, пока они шли по утоптанному снегу.
— С длиной никак не могли угадать, боярин. Снизу смотришь — вроде все двадцать сажен в дереве получится. Валишь — а в нем и десяти не набирается! Обидно, да и часы уходят. Сосны-то необхватные, сам увидишь, боярин. А их еще закинуть на телеги надобно было да к дороге вывезти. А они сырые, тяжелые, что валуны…
Холоп говорил правду. Комель каждой из доставленных им сосен был больше метра в диаметре. Как обозники ухитрились погрузить эти деревья и привезти, не распиливая на куски, можно было только удивляться.
— Ну, молодец, молодец, — покачал головой ведун. — Не ожидал от тебя такой прыти. Надобно будет правителю за тебя слово замолвить. Может, и наградит. Устроишься потом, коли с нами к Муромскому князю вернуться не получится.
— Ты наверх глянь, боярин, — обрадовался Будута. — Я там планки-то в выемки врезал, дабы не качались, коли на край наступишь. Они ведь у комля да у хвоста по толщине зело разные. Я стволы веревками с единое целое по всей длине увязал, а планки поверху укрепил от болтания…
— Отлично, — запрыгнув на край телеги, заглянул наверх ведун. По тонкому концу ствола на расстоянии сантиметров сорока друг от друга шли аккуратные ступеньки из полешек в ладонь толщиной. — Отлично, Будута. Быть тебе после полной победы княжичем. А со мной завтра пойдешь — так еще и добычи перепадет изрядно. Ты вот что. Спереди снизу под стволами по чурбаку толстому еще подвяжи. Не у самого края, но не дальше, как в сажени.
— Ох, боярин, — помотал головой холоп. — И так штуки неподъемные получились.
— Так это хорошо, что неподъемные, Будута, — похлопал его по плечу ведун. — Тяжело закидывать — зато и не сбросить будет. Как закончите крепить чурбаки, оставляйте эти штуковины здесь и идите отдыхать. Чуется мне, никто их отсюда не украдет.
С рассветом в лагерях ополченцев из Птуха и Аналарафа опять начались наскоки на стены с забрасыванием хвороста и факелов. С полсотни рано проснувшихся молодцев начали свой маленький штурм и со стороны основного лагеря. Середин их возвращать не стал: пусть делают вид, что все как всегда, — но основную массу людей от веселья оторвал и направил во главе с Будутой на дорогу за возками. Сам он впервые за последние дни облачился в вороненый доспех, закинул за спину щит. Многие ополченцы, поняв, что это неспроста, тоже устремились к своим местам, принялись надевать тулупы и стеганые халаты, прихватывали с собой копья и запихивали за пояс топоры на длинных рукоятях.
Под напором сразу сотен рук телеги с тяжеленными бревнами катились с такой легкостью, словно не весили вовсе ничего. Олег встречал груз и указывал места, где нужно поставить хлысты, рассчитывая, чтобы на стене перед ними не имелось наметов и чтобы расстояние между бревнами получилось не меньше полусотни метров.
— Никак, таран приготовил? — поинтересовался мудрый Аркаим, выйдя на шум из шатра.
— Штурмовые мостики, — ответил Олег. — Будем город брать. На тебя теперь главная надежда, правитель. Я вперед уйду, и обратной дороги нет. Ворота в Каиме никто сделать не догадался, назад не выскочить. Дорога только вперед. Если штурм замедлится — нас там перебьют, и все закончится. Поэтому не дай ополченцам мешкать, гони их вперед, за нами. Ну а я пошел речь перед людьми держать. О свободе и справедливости.
Естественным образом ополченцы сгрудились возле мостиков толпами по две-три сотни человек. Взяв с собой Любовода и холопа, Олег пошел к центральному хлысту, надеясь докричаться до всех, благо ветра не было, да и стояли ополченцы не очень далеко.
— Значит, так, мужики! — решительно выдохнул он и указал на стену. — Здесь конец нашего пути! Здесь мы победим и вернем законную власть нашему правителю! Хотите вернуться домой богатыми и не корячиться от труда непосильного, хотите детей в сытости воспитать?! Там, за стенами, ждут вас всех груды любого добра, женщины, теплые дома. Хотите — тут живите, хотите — домой все везите, хотите — на месте пропивайте! Мудрый Аркаим дарит этот город вам! Вперед! И первый, кто ворвется, получит единолично любой дом, какой захочет!
— Нешто забраться туда можно? — чуть не испортил весь эффект от пламенной речи какой-то паренек. — Уж который день бьемся!
— Значит, я первый буду! — рявкнул Олег. — И выбираю себе призом дворец богов! Что, прозевали? Упустили свой шанс? Слушай меня! Первые сто ворвавшихся получат в награду любой круг города на выбор для личного разграбления! Опоздавшим достанется в пятьдесят раз меньше! Именем мудрого Аркаима! Разгоняйте эти телеги со всех сил и заталкивайте на стены! Вперед, разом! — Он выхватил саблю: — Вперед! Вперед! Вперед!
Воины навалились на возки с длинными хлыстами сразу в сотни рук, и те покатились, разгоняясь все быстрее и быстрее.
— Гони, гони! — приободрил ополченцев ведун. — Любовод, Будута, за мной, не отставайте. Гони!!!
Ополченцы перешли на бег, телеги то и дело подпрыгивали на кочках, и Середин молил всех богов разом, чтобы от непомерной нагрузки у возков не отлетели колеса.
— Гони, гони!
С разгона передние телеги налетели на обледенелый склон и по инерции покатились наверх, поднимая на себе концы хлыстов. Передние воины поневоле затормозили, груз выскочил у них из рук — но задние ополченцы продолжали толкать возы. Выше, еще выше…
Одна телега перескочила верхний край стены, качнулась вперед, стукнулась о тын, застряла — но бревно скользнуло еще немного вперед, врезалось в колья, заставив их покачнуться. Еще чуть-чуть, и оно выскочило над верхним краем частокола, слегка откатилось назад и повисло, зацепившись за острия прикрепленным снизу чурбаком.
— За мной! — Олег подпрыгнул, зацепился за одну из перекладин, влез на бревно, вскочил и побежал наверх, на ходу перебрасывая щит из-за спины в руку.
Он не зря потребовал от холопа длины бревен в полтора раза больше, нежели высота стены. Мостик, если можно так назвать тяжеленную махину из двух бревен, лежал под углом примерно сорок пять градусов — лестничные пролеты и то покруче бывают. Краем глаза Олег заметил, что самое левое из бревен пошло не прямо, а наискось и теперь заваливается вбок, что соседний мостик не дотянул до верхнего края и теперь по ледяной горке скатывается обратно, но три из пяти помостов легли правильно, зацепившись за край тына. Теперь все решал порыв — хватит ополченцев на него или нет.
— Берегись!!! — Середин перебежал верх частокола, прыгнул вперед, через
