револьверу.
– Те, кто не хочет, чтобы их видели, часто приходят сюда, на Лейдсеплейн.
А почему бы и нет, подумал Конверс. Если это пришло в голову ему, то почему бы об этом не подумать и его врагам?
– У них есть его описание?
– Это – вы, – напрямик ответила проститутка.
– Ну и?… – Джоэл пристально смотрел ей в глаза.
– Им ничего не сказали.
– Не верится, что наш друг внизу оказался столь великодушным. Ему наверняка предлагали деньги.
– Ему их дали, – поправила его проститутка. – И пообещали дать еще за дополнительную информацию. Их человек сидит у телефона в кафе, немного ниже по улице. Когда ему позвонят, он приведет остальных. Наш… друг внизу думает, что вы тоже предложите ему деньги.
– Так, понятно… Аукцион. И в качестве лота – моя голова.
– Не понимаю…
– Не важно. Так о чем мы говорим? Сколько он хочет?
– Тысячу гульденов. Если вас возьмут, он получит больше.
– И все-таки наш друг выглядит слишком уж великодушным. Я бы подумал, что он ухватился за предложение и закроет свою лавочку.
– Он – хозяин этого дома. А кроме того, тот человек был немцем и говорил так, как будто отдавал приказы. Это сказал мне наш друг внизу.
– Он правильно угадал. Это и в самом деле солдат, да только из той армии, о которой Бонн не имеет никакого представления.
– Zo? [147]
– Ничего. Узнай, возьмет ли наш друг доллары?
– Конечно, возьмет.
– Тогда я дам ему вдвое больше того, что предлагали они.
Проститутка чуть замялась.
– А я, менеер?
– Прошу прощения?
– En? Как вы говорите… «ну и»?
– Ах, ты?
– Да, я.
– Для тебя у меня особая программа. Ты водишь машину? А может быть, знаешь кого-нибудь, кто водит?
– Я сама вожу, natuurlijk [148]. В плохую погоду я отвожу детей в школу.
– Боже… Я хотел сказать… Вот и прекрасно.
– Но тогда я так не крашусь, конечно.
«О господи! – подумал Конверс. – Опять эти вечные истории».
– Я попрошу тебя взять напрокат автомобиль и подогнать его ко входу. А потом ты выйдешь, оставив в машине ключи зажигания. Сможешь ты это сделать?
– Ja [149], но все имеет свою цену.
– Триста долларов – восемь сотен гульденов: да – да, нет – нет.
– Пятьсот долларов – четырнадцать сотен, – возразила женщина. – Да – да, нет – нет. И сверх того – деньги на прокат машины.
Джоэл кивнул, расстегнул куртку и вытащил наружу рубаху. Рукоять короткоствольного револьвера с глушителем, заткнутого за пояс с деньгами, оказалась на виду. У проститутки вырвалось испуганное восклицание.
– Это не мой, – быстро сказал Конверс. – Хочешь – верь, хочешь – нет, но я отобрал его у человека, который пытался убить меня.
Женщина продолжала смотреть на него испуганно, но не враждебно, скорее с любопытством.
– Этот человек, этот солдат не из немецкой армии, и те, что расспрашивают о вас, – они хотят убить вас?
– Да. – Джоэл расстегнул одно из отделений пояса и, не вытаскивая всю пачку, большим пальцем отсчитал нужное количество купюр. Вытащив деньги, он снова застегнул отделение.
– Вы сильно навредили им?
– Пока – нет, но надеюсь это сделать. – Конверс протянул ей деньги. – Здесь – для нашего друга внизу, а остальное – тебе. Подгони сюда машину, а по дороге купи карту Амстердама, на которой показаны все крупные магазины, отели и рестораны.
– Я могла бы сказать вам, где находится то, куда вам надо.
– Нет. Спасибо.
– Хорошо. – Проститутка понимающе кивнула и взяла деньги. – Это – плохие люди? – осведомилась она, пересчитывая деньги.
– Настоящие подонки, леди.
– Это они сделали такое с вашим лицом?
– Да. В основном они.
– Идите в politic.
– В полицию? Это не имеет смысла. Там меня не поймут.
– Они вас тоже ищут, – проговорила женщина.
– Но не за то, что я на самом деле сделал.
– Это не моя проблема. – Проститутка пожала плечами и направилась к двери. – Я потом скажу, что машину украли. Недалеко отсюда есть гараж, там меня знают. Я беру у них машину, когда ломается мой «Пежо», а мне нужно срочно попасть домой. Ох, эти kinderen! [150] Музыка, танцклассы!.. Я вернусь через двадцать минут.
– Музыка?..
– Не смотрите на меня так, менеер. Я работаю здесь и знаю, как называется эта работа. Большинство людей занято тем же, но только называется это по-другому. Значит, двадцать минут. – Размалеванная женщина вышла и плотно затворила за собой дверь.
Без особого энтузиазма Джоэл подошел к раковине у стены и заметил, что на ней нет ни пятнышка, а под ней стоит банка с чистящим средством, бутылка с дезинфицирующей жидкостью и рулон бумажных полотенец. Ну что ж, вполне естественно. Уроки танцев и музыка были такой же частью жизни этой проститутки, как и постоянно ломающийся автомобиль, – все как у всех. Конверс погляделся в зеркало: да, женщина была права – он не картинка, но, чтобы рассмотреть все эти синяки, нужно тщательно присматриваться. Он поплескал на лицо водой, промокнул его, надел черные очки и постарался придать себе более презентабельный вид.
Итак, это случилось. Вэл прибыла сюда, чтобы разыскать его, и, несмотря на жуткие обстоятельства их предстоящей встречи, что-то внутри него было готово петь – безгласный крик его воображения. Ему мучительно хотелось увидеть ее, прикоснуться к ней, услышать вблизи ее голос, и при этом он прекрасно понимал, как это неблагоразумно в его нынешнем положении. За ним охотятся, он болен, у него все плохо, – такого с ним не было, когда они жили вместе, и именно потому, что он превратился в то, кем он стал, он и разрешил ей разыскать его. Да, положение у него незавидное. Сейчас он – просто голодная собака, бродящая под дождем, он уже не соответствует той роли, которую играл в их общем представлении, имидже, как говорил Рене Маттильон. Рене… Телефонный разговор обрек его на смерть. «Аквитания»! И как после этого он может позволить Валери хотя бы приблизиться к нему? У Джоэла болезненно сжалось горло. Ответ все тот же: «Аквитания». И еще осознание целесообразности своих действий. На улицах, в поездах, в кафе он тщательно продумывал каждый свой шаг, как продумывал тогда в джунглях свои маршруты: те реки и потоки, которыми он пользовался как водными туннелями, чтобы обойти врага. Сейчас он использует таким же образом автомобиль и карту Амстердама.
Конверс взглянул на часы – почти половина шестого. У него примерно два с половиной часа, чтобы
