– Ключи от дома хранились в Тордендале у женщины, которая должна была сделать там уборку и приготовить все к вашему приезду. Так ведь? Она не держала ваше прибытие в секрете. Мне самой стало известно от посторонних людей, что должна приехать шотландка, которая собирается писать здесь книгу. Книгу? О чем? О Тордендале, конечно. Тогда сюда валом повалят иностранцы и вновь напомнит о себе лежащее на долине проклятие.
Хотя Бет предвидела ответ, она все же спросила:
– О каком проклятии вы говорите?
– То, которое наложила женщина из Дома у Черного Залива. Она изменила мужу с чужестранцем, а он был заражен чумой. Это случилось в средние века. Она прокляла его и всех чужаков, приезжающих в Тордендаль без приглашения. Говорят, что гора Торденгорн поглотила проклятие, впитала его в себя, поэтому ее стали бояться, она унесла жизни многих чужестранцев и местных жителей с тех времен. Уже в тысяча шестьсот пятидесятом году датчанин, построивший Нилсгаард, писал о «страшной горе Тордендаль» в письме к Его Величеству королю в Копенгаген, и не без причины. Он сам едва не погиб при обвале, остался хромым на всю жизнь. Крестьяне, живущие в долине, – народ простой, верят в предрассудки. Насколько мне известно, у одного из них есть брат, или дядя, или просто друг, который живет в другом месте, но который не прочь припугнуть незваную гостью из Шотландии, пока она не осела в Тордендале.
– Простым испугом это не назовешь, – парировала Бет. – Меня сбросили в глубокую пропасть!
– В единственном месте, где есть выступ, покрытый кустарником и имеющий такую форму, что с него трудно свалиться вниз в настоящую пропасть.
Бет была в полной растерянности. То, что говорила Зигрид, походило на правду. Это даже отчасти объясняло, почему Джекоб Дахл, или как бы его там ни называли, ждал именно этого поворота, чтобы сбросить ее вниз.
Зигрид поняла, что Бет согласилась с логикой ее рассуждений.
– Пожар в коттедже мог быть задуман как последнее предупреждение, – продолжала она. – По немому уговору никто не предложил бы вам пристанища, и пришлось бы уехать. Я удивлена, что Пауль нарушил традицию. Со старым домом связано много суеверий. Он играет с огнем. Как ящик Пандоры, этот дом следует держать запертым. Раньше люди время от времени пытались обжить его, но их начинали преследовать страшные несчастья, и они уходили. Даже не представляю, сколько лет он уже необитаем, – много, очень много.
– Пятьдесят, и она сошла с ума, – пояснила Бет спокойно.
– А, так вам уже рассказали о доме! – Зигрид это явно заинтересовало. – Вам не хочется узнать, что она такое увидела, если сошла с ума?
Бет мрачно подумала, что ей тоже довелось частично пережить страх, испытанный той женщиной, и намеренно не ответила на вопрос.
– Мне не нравится дом. В нем неприятная атмосфера, но это, видимо, объясняется тем, что в нем давно никто не жил. Сегодня я разложила по полкам свои вещи – книги, фотографии и прочее – и надеюсь, что сумею изменить его дух.
Зигрид скептически смотрела на кузину. От ее вгляда не ускользнуло, что рука Бет сжалась при воспоминании о доме, что она не сразу ответила и была уклончива.
– Да, уверена, что вам это удастся, – сказала она убежденно.
Бет встала, чтобы откланяться. Разговор с Зигрид многое прояснил: вопрос с письмами был закрыт, происшествие в горах получило логичное объяснение. Симпатии между кузинами не возникло, взгляд бледно-голубых глаз оставался леденяще-холодным, но Бет не собиралась второй раз приезжать сюда. Раньше ей хотелось осмотреть весь дом, но теперь единственным желанием было выйти на солнце, забыть этот мрак, который придавал горечь воспоминаниям матери.
Зигрид вышла вместе с Бет, сказав, что ей нужно вернуться к работе. Бет увидела вдалеке экипаж фрекен Ларсен, добрая женщина уже ждала ее. На обратном пути они беседовали о возможностях образования для девочек: этот вопрос очень интересовал обеих. Рассказав о своей жизни, фрекен Ларсен остановилась на приезде в Нилсгаард, упомянув, что Джулиане в то время было не больше четырех лет.
– Это не слишком рано для занятий?
– Да, рановато. Обычно матери сами обучают девочек считать, писать и совершать простые арифметические действия до достижения школьного возраста. Но фру Рингстад не умела этого делать. Они с сестрами учились азам у жены местного священника. Фру Рингстад, к сожалению, оказалась не очень способной ученицей и всегда отставала от более смьшленых сестер. Это обстоятельство, а также постоянные укоры и попреки со стороны деда развили в ней чувство неполноценности, от которого она так и не смогла избавиться. Джулиана же росла очень сообразительным ребенком, мне было совсем нетрудно заниматься ее обучением. Затем произошла известная вам трагедия, и с тех пор по умственному и эмоциональному развитию девочка осталась на уровне пятилетнего ребенка.
– Они были близки с матерью?
– Да, и очень преданы друг другу. А так как герр Рингстад часто отлучался из дома, они много времени проводили вместе.
Гувернантка продолжала рассказывать о методах, которые она применяет, чтобы помочь девочке избавиться от недуга, а Бет удивлялась ее изобретательности и терпению. Она задавала заинтересованные вопросы, что доставляло удовольствие фрекен Ларсен, которая посетовала, что фрекен Анна не проявляет большого интереса к воспитанию ребенка. Герр Рингстад, разумеется, озабочен тем, чтобы Джулиана продвигалась в занятиях и чтобы она, фрекен Ларсен, не вздумала отказаться от места. Он всячески одобряет ее методы, радуется малейшим успехам дочери, уверяет ее, что такого нельзя было бы добиться традиционным обучением, и всячески поощряет в поисках новых путей.
Фрекен Ларсен сожалела, что время поездки пролетело так быстро и что гостья не остановилась в Нилсгаарде; она даже подумала, что было бы неплохо, если бы фрекен Элизабет заняла место фрекен Анны, которая пыталась заполучить Пауля Рингстада с первого дня появления в доме.
После визита в Холстейнгаард Бет жила по распорядку, заведенному в первый же день. Каждое утро она отправлялась в горы и каждый вечер рисовала то, что приносила домой. С самого начала она заставила себя тщательно отбирать цветы и не увлекаться количеством, хотя долина изобиловала прелестными
