— Да помню, конечно! И кто там?
— Лопух! — Петров занялся настройкой магнитолы и замолчал, но Костя терпеливо ждал, и Дима, найдя нужную волну, продолжил без напоминаний: — Оказалось, там почти бытовуха. Резо этот с одной подругой встречался, семнадцатилетней. Потом она ему надоела, он ее оставил… Она пыталась с него деньги и после разрыва качать. Он давал немного, но ей все мало казалось, она и начала пугать, что, мол, малолетняя она и заявит на него куда следует. Он как эти угрозы услышал, уперся и вообще ни копейки больше не дал. Она обиделась и как-то нажаловалась своему новому приятелю. Тот естественно, пообещал разобраться, но так бы, наверное, и забыл, если бы баба не капала ему на мозги постоянно. А потом вообще придумала, что, мол, знает, где у этого Резо кубышка с баксами и бриллиантами, и если паренек ей поможет обидчику отомстить, то она с ним очень даже поделится. Подробностей-то я не знаю, но примерно так. Парнишка этот в какой-то команде состоял, не выше дворового уровня, но со своим названием. Какие-то «боровичевские». Слышал о таких?
— Нет, ни разу.
— У них на всю толпу пара разбитых «девяток», старый радиотелефон и два «ствола» было. Парень этот взял один пистолет и пошел в ресторан с Резо разбираться. Говорит, пьяный был, поэтому все так и получилось. Хотел себе крутизны прибавить, ну и подзаработать, конечно. Когда узнал, что баба его с деньгами, мягко говоря, на…ла, чуть и ее не порешил. Не знаю, что остановило. Может, водки под рукой не было, а может, пистолет уже своему «бригадиру» сдал, а голыми руками не интеллигентно показалось. Когда наши за ним приехали, он к ним на шею бросился — ожидал, что грузины до него раньше доберутся. Лешка говорил, что он каждый день бумаги прокурору пишет, просит, чтобы на подписку его отпускали и обещает не заниматься этим больше. Веселый парень.
— Н-да… По-моему, приехали. Вон тот дом нужен. Тормози, там дальше не проехать, кольев каких-то понаставили…
Вдова и дочь покойного Маркова оказались дома. Кроме них, на кухне оказался и настороженный господин в дорогом костюме, с обширной лысиной и ухоженными усами. Он медленно пил чай из крошечной чашки и по нескольку минут раздумывал, прежде чем сказать хоть одно слово. Появление оперов в восторг его не привело, а когда Ковалев попросил показать документы, он сморщил лоб и целую вечность доставал бумажник из внутреннего кармана пиджака. Но паспорт у него оказался в порядке, и лишних вопросов не возникло. Когда Костя переписал в записную книжку его данные, господин, поглаживая усы и глядя в окно, поинтересовался, насколько это необходимо. Ковалев заверил, что это крайне необходимо, и их диалог закончился. Господин остался допивать остывший чай, а опера прошли в гостиную разговаривать с вдовой и дочкой.
Вдова никаких эмоций не проявляла. На вопросы отвечала четко и кратко, почти не задумываясь. В самом начале разговора она многозначительно кивнула в сторону приоткрытой дверцы бара. Получив два отрицательных ответа, пожала плечами, налила себе в бокал густой темно-вишневый ликер и до самого конца не выпускала его из рук. Ничего нового она сообщить не смогла, только подтвердила давно известные факты. Костя подумал, что Григорьев, наверное, был прав, когда говорил, что у нее есть «запасной вариант». Было очень похоже, что этот вариант сидел сейчас на кухне, смотрел в пустую чашку и прислушивался к доносящимся из комнаты словам.
В отличие от матери, юная Оля Маркова действительно переживала. Она старалась держать себя в руках, но удавалось это ей плохо, и она несколько раз начинала тихо плакать, поспешно убегая в ванную комнату. Из-за этих вынужденных пауз разговор затянулся, но также ничего нового не принес, за исключением появившейся у обоих оперов глубокой уверенности в том, что ее действительно похищали, и похищали неизвестные, чтобы вытянуть из папы деньги. Она ни разу не видела своих похитителей и не могла никак помочь в поисках дома, где ее продержали. Одного из злодеев, который предлагал «пустить ее по кругу», во время спора по этому вопросу собеседник назвал Толей. Имя, судя по всему, было настоящим, но пока никак не могло помочь в поисках его обладателя. Задав еще несколько вопросов, опера распрощались.
— Есть мысли? — спросил Дима, отпирая машину.
— Сколько хочешь. Смотри, мне вот что не нравится. «Крышей» конторы Маркова были «центровые». Так?
— Так.
— Самая крутая команда в городе. Насколько я знаю, никто сейчас с ними специально связываться не будет и на рожон лезть не станет. Теперь дальше. Допустим, что Грибко, Рыбников и Рубцов — просто «отмороженные» идиоты, которые решили, что нашли верный способ заработать большие деньги. «Наезжают» на контору Маркова. Просто так, ни с того ни с сего выбирают ее и заваливаются в офис. Сомнительно, но, в принципе, так бывает. Марков, естественно, посылает их на хрен и объясняет, с кем им придется иметь дело. По идее, они уже должны наложить в штаны и испариться. Но похищают его дочку, и папаша им платит — иначе они бы ее не отпустили. Его прославленная «крыша» ничего сделать не может. Ладно, это, опять же, можно объяснить. Когда на кону стоит жизнь дочери, против нескольких тысяч «зеленых» особо дергаться не станешь. Если, конечно, есть чем платить. Папа им платит, и они отпускают дочку, а через несколько дней его ни с того, ни с сего вдруг валят. Зачем? Опять что-то от него потребовали, он заартачился, хотя один урок уже был ему дан… И опять его хваленая «крыша» ничего не сделала. Не понимаю… Кстати, как я понимаю, в офис к Маркову приходили именно Грибко и Рыбников?
— Да, якобы этот бухгалтер опознал их по фотографиям.
— Хм… Не вяжется все это одно с другим.
— Да мы ж еще толком ничего и не знаем! Так, набор отдельных фактов. Выяснятся еще какие-то детали — и все станет на свои места. А общая версия, вполне возможно, именно такая… Григорьев же говорил, что Марков, якобы, влез в какое-то миллионное дело. Мы же не знаем и одной десятой из того, что у них там происходило! Тихий приходил домой к Рубцову. А это очень даже вяжется со всем остальным. С Маркова потребовали деньги, он и подключил своих. Они и пытались, как могли, разобраться.
— Может, и так. Только у меня почему-то есть уверенность, что эти два эпизода — с похищением и с убийством Маркова — не так уж и связаны… А может, и вообще никакой связи нет! И начинать надо с Рубцова. Он ведь приводил двух знакомых на дискотеку перед тем, как исчезнуть. Покажем завтра фотографии Грибко и Рыбникова. Мне кажется, наверняка не узнают. И тогда будем ковырять все его связи.
— Наши «убойщики» этим уже не один день занимаются!
— Может, нам больше повезет.
— В РУВД будем заезжать?
— Да нет, хватит на сегодня…
— Что, к Вике?
— Ага.
— Я довезу.
Некоторое время они молчали, слушая музыку. Когда песня закончилась и диктор начала передавать городские новости, Костя закурил и опустил боковое стекло.
— С понедельника Карпыч в отпуск уходит, — сказал он, имея в виду начальника ОУР. — Черт, у него же почти два месяца! Пифагор достанет за это время. Почему он никак в свое ХОЗУ уйти не может?
— Говорят, место ждет… И не переживай ты так, как работали, так и будем работать. А дураков всегда хватало и хватать будет.
— От этого не легче. Неужели Карпыч не видит, что этот мудак такого наворотить может?
— Видит, конечно, — Дима пожал плечами. — Так не все ж от него зависит! Политика…
Костя молча смотрел в окно. Уход в очередной отпуск начальника, вроде бы, не сулил никаких особых перемен в его жизни, но дурное предчувствие не оставляло. Ему упорно казалось, что вслед за этим, незначительным, само по себе, событием, должно последовать что-то по-настоящему плохое. Может быть, какое-то продолжение истории с его племянницей? Тогда, месяц назад, все закончилось для него очень хорошо. Можно даже сказать, слишком, неправдоподобно хорошо. Но закончилось ли? А продолжение всегда хуже начала.
— Приехали, — Дима свернул во двор и затормозил рядом с аккуратно припаркованным у трансформаторной будки трехдверным «фольксвагеном». — Да, хорошая у твоей подруги машина! Завтра не
