я чувствую себя человеком. Да, приходится делать то, что тебе не нравится, — но когда я это делаю, вся толпа в моей власти.
— Ещё скажи, что женщине просто необходимо постоянно чувствовать мужское внимание.
— Да, Андрюша, необходимо. Лишившись его, она быстро перестанет быть женщиной. Очень плохо, что ты этого не понимаешь.
— Не всё ещё потеряно. Может быть, когда-нибудь и пойму.
— Скажи мне, пожалуйста…
— Пожалуйста…
— …Ты во всех клубах ведёшь себя так же? Или тебя бесит только то, что мы — родственники, а на других девушек ты можешь глазеть, не смущаясь и не возмущаясь? Не отводи глаза, вопрос серьёзный…
— Мне не нравятся люди, которые крутятся вокруг тебя. Мне не нравятся проблемы, которые они могут создать. Мне не нравятся способы, которыми они их будут решать. Я просто боюсь за тебя… Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: твоя работа может принести серьёзные неприятности, даже если ты будешь просто танцевать, ни на что не обращая внимания и стараясь держаться подальше от всякого рода криминальных историй.
Виктория сбилась с шага и наступила Акулову на ногу.
— Спасибо! — усмехнулся он.
— Вот что… — проговорила сестра медленно, на ходу принимая решение и глядя брату в лицо. — Раз уж так получилось, то… Кто тебе рассказал, где меня можно увидеть?
— Ты уже спрашивала. Какая разница, кто это был? Главное, что рассказали. И про клуб, и про всё остальное.
— Нам надо будет поговорить. Завтра, хорошо? Я сама тебе позвоню. А до моего звонка не надо, пожалуйста, ничего делать. Договорились?
Неуместный вопрос «Что случилось?» чуть не сорвался с языка Андрея. Вовремя остановившись, он, изобразив на лице колебание, кивнул, но поставил условие:
— Ладно. Но только пообещай, что расскажешь все без утайки.
— Обещаю…
Музыка смолкла. В зале раздались аплодисменты.
— Мне пора. — Виктория убрала ладони с плеч Андрея. — Позвоню завтра!
— Сейчас у вас будет стриптиз? — спросил он, не давая сестре отойти.
Она рассмеялась:
— Хочешь на меня посмотреть? Кто бы подумал, что ты любишь инцест! А такой с виду правильный.
— Не хочу.
— Значит, пусть будет по-твоему. Станцует Анжелка, независимо от итогов голосования. Все, отпусти!
Оставив Андрея, Вика торопливо скрылась за дверью позади сцены. Андрей, проводив её взглядом, вернулся к столу, где его ждали Фадеев и Волгин. Блондинки с ними не было.
— Бросил? — спросил он Сергея, усаживаясь.
— Договорились встретиться завтра.
— Поздравляю.
— Между прочим, девушка очень приличная. Работает в школе преподавателем ботаники.
— Хм… За шестьдесят баксов, по вечерам рыдая перед «стрелочкой» на колготках?
— Что?
— Не обращай внимания. Её подруга тоже учитель?
— Ага. Только по математике, в старших классах.
— Это было подстроено…
— Что?
Фадеев, который наблюдал за диалогом с видом несколько ревнивым и недоуменным, постучал ножом по тарелке:
— Мужики, хорош развлекаться! Пока вы там дамочек обнимали, я всю работу за вас провернул.
— Водку, что ли, нашу выжрал?
— Софронов вернулся. Сидит в кабинете Гордеича, можно пойти и забрать.
— Пошли!
— Вам-то хорошо, вы своё получили. А старый и заслуженный майор, как обычно, оказался выкинут на свалку.
— Ничего, Чапаев, тебя Инесса подберёт, отчистит и согреет.
— Если бы! Который год с этим делом «динамит».
Когда опера выходили из зала, «белый костюм» отплясывал твист, а кавказец, присоединив рыжеволосую к субтильным «фотомоделькам», рассказывал что-то залихватское, пыжился и жестикулировал, как пропеллер. «Математичка» смеялась, чувствуя себя победительницей, овладевшей вниманием достойного человека. Одинокая блондинка помахала Волгину рукой…
— Интересно, какую лапшу ты повесил ей на уши? — проворчал Фадеев, боковым зрением уловив прощальный жест девушки.
Глава пятая
Софронов сидел на стуле в кабинете директора, широко расставив ноги и скрестив на груди руки. Пальто и кепка лежали на коленях. Гордеич, расположившись за столом, щёлкал клавишами калькулятора — как показалось Волгину, он пытался замаскировать своё волнение, а не производил сложные вычисления.
— Дима? — спросил Акулов, останавливаясь перед Софроном.
Тот посмотрел на опера и промолчал.
— Вставай и поехали.
— Куда?
— Туда.
— Станислав Гордеевич! — Софронов повернулся к директору.
Тот, вздохнув, выключил калькулятор.
— Дима, у товарищей из органов к тебе есть несколько вопросов. Отправляйся с ними.
— А кто будет работать?
— Не беспокойся.
Софронов поджал губы. Посидел, глядя в пол. Потом резко поднялся, уронив кепку, и принялся надевать пальто. С двух раз попасть в рукав не получилось, и Акулов помог, подержал тяжёлый реглан, пока преступник, совладав с нервами, не напялил своё одеяние.
— Спасибо…
Когда проходили через вестибюль первого этажа, один из охранников, недоуменно нахмурившись, шагнул им навстречу, но прежде, чем Фадеев успел его отодвинуть, вмешался напарник. Он дёрнул коллегу за локоть и прошептал на ухо несколько слов, от которых лицо молодого секьюрити вытянулось и закаменело.
Как только менты и Софронов скрылись за дверью, он демонстративно сплюнул:
— Ненавижу! Ну чего им дома-то не сидится?! Сначала жрут на халяву, потом права начинают качать. Димон-то при чём, чего он им сделал? Разве что обматюгать мог, если они сильно зарвались.
Около машины Акулов обыскал Софрона. В боковом кармане пальто нашёлся ножик, не относящийся к холодному оружию, но достаточно большой для того, чтобы нанести им проникающее ранение.
— Разве это запрещено? — спросил Софрон, с неприязнью наблюдая за действиями оперативника.
— Тебе он больше не пригодится… — Акулов прикусил язык. Раньше времени предупреждать задержанного о том, что избитый им человек умер, было бы существенной тактической ошибкой.
