кожаное кресло на колёсиках. Хотелось курить, но пепельниц нигде не было видно, да и помещение казалось «некурящим». Бешеный Бык, наверное, не стал бы комплексовать, особенно найдя марихуану, но Волгин по его пути не пошёл. Ограничился тем, что достал сигарету, понюхал ароматный табак и сунул бумажный цилиндрик в рот, не став зажигать.
— Слушаю вас, продолжайте, — сказал он Градскому, как только тот поставил опустевшую чашку на стол.
Феликс не торопился. Обтёр пальцы носовым платком, поправил узел галстука, наклонившись, отряхнул левую брючину, а потом брезгливо осмотрел ладонь и заново протёр её платком, столь же белоснежным и мягким, как шёлковая сорочка.
Когда он, казалось, был готов приступить к третьей части рассказа, за дверью прозвучали быстрые шаги, и в кабинет стремительно вошёл Акулов.
Ограничившись общим кивком, он ничего не стал спрашивать, взял офисный стул на железном каркасе, развернул спинкой вперёд и сел на него верхом, опустив подбородок на сцепленные в «замок» руки.
Градский взглядом спросил у Волгина разрешения. Опер кивнул:
— Продолжайте.
— С преамбулой я покончил. Теперь осталось самое интересное: версии. Ваш начальник долго выпытывал у меня всякие мелочи, я вспомнил даже то, что давно считал утраченным из памяти, но, боюсь, так и не смог оказаться достаточно… э-э-э, полезным.
— Не надо бояться, — посоветовал Акулов, которому свидетель, видимо, не понравился с первого взгляда.
— Я постараюсь, — ответил Градский с тем же достоинством, с которым говорил о песнях на анальные темы, ещё раз поправил яркий галстук, откашлялся и заговорил: — Ровно неделю назад, в прошлое воскресенье, Анжелика ехала на репетицию и попала в дорожно-транспортное происшествие. Она ехала по главной дороге, на нерегулируемом перекрёстке с правой стороны выскочила иномарка с «чёрными» и впилилась ей в бок. Как она мне говорила, там были чеченцы, трое или четверо. Начали на неё «наезжать», угрожали по-всякому, требовали денег, даже хотели затолкать в свою машину и увезти. Обещали посадить в подвале на цепь и заставить… сами знаете, каким местом, долг отрабатывать. Квартиру обещали отобрать, «десятку». В общем, полный джентльменский набор, как будто на дворе не третье тысячелетие, а закат перестройки. Или они не в нашем городе, а у себя в кишлаке. Стукнули её раза два, сотовый телефон отобрали, когда она хотела в милицию позвонить. Неизвестно, чем бы кончилось дело, но мимо проезжала машина ГАИ. Увидев её, «чёрные» прыгнули в свою тачку и скрылись. Гаишники догнать её не пытались, но ДТП оформили, как положено. Репетиция, конечно, была сорвана, да и потом Анжелику два дня трясло, пришлось даже отменить выступление в КВД, которое было запланировано на понедельник.
— Где? — Как и Волгин, Андрей не относился к числу знатоков клубной стороны жизни города. — Там что, перед сифилитиками пляски устраивают?
Вторичная подначка на старую тему заставила Градского на секунду потерять хладнокровие. Проявилось это в том, что он дёрнул правой коленкой и потянул за пуговицу на своей дублёнке, при этом, видимо, мысленно считая до десяти.
Когда счёт был окончен, Феликс Платонович пояснил:
— Это развлекательное заведение, открыто в девяносто шестом году, зал вмещает до трёхсот человек. Полное название звучит следующим образом: «Кабачок вонючих декадентов». Нетрадиционные виды застолья, скандальные шоу-программы, конкурсы любительского стриптиза, постоянно действующая экспозиция фаллических символов и другие эксклюзивные фишки. Многим нравится, хотя встречаются и яростные противники такого вида досуга. Совершенно случайно у меня есть с собой пара пригласительных билетов, я оставлю их вам, чтобы вы могли прийти в удобное время, посмотреть нашу программу и составить собственное мнение.
Градский потянулся к карману дублёнки, выудил две продолговатые картонки, розового и голубого цветов, с ярким золотым текстом, разогнул смятые уголки и положил билеты на стол.
— Буду рад видеть вас в нашем клубе.
Благодарности он не дождался, тихо вздохнул и продолжил:
— Всю неделю Анжелику провожали домой ребята из «Кентавров». «Чёрные» никак себя не проявляли, и мы решили, что продолжения не последует. Я позвонил знакомым в ГАИ, поинтересовался, как идёт розыск машины. Мне ответили, что водитель в городе вообще не прописан, и где его искать, они не знают. Если попадётся — будут с ним разбираться, а больше ничего и не сделать. Примерно такого ответа я ждал и потому не очень расстроился. Порекомендовал Анжелике хороший автосервис, договорился там с мастером. Она должна была поставить машину в ремонт сегодня вечером… — Понурив голову, Градский некоторое время молчал, потом встрепенулся и заговорил чуть быстрее, как будто старался отвлечься, отогнать вставший перед глазами образ убитой: — Так вот! Всё было нормально, сегодня ночью девчонки отработали полную программу в «Позолоченном ливне», примерно в пять утра разъехались по домам, а без четверти шесть мне позвонила Анжелика. Она была просто в истерике, я не сразу понял, что же случилось. Оказалось, что, едва она зашла в квартиру, раздался телефонный звонок. Голос с кавказским акцентом пообещал с ней расправиться за то, что она обратилась в милицию. Прямо так и сказал: убьём. Я предложил ей позвонить в отделение или прислать пару «кентавров», но она ото всего отказалась. Сказала, что немедленно уедет в какое-то надёжное место, где её никто не сможет найти. Я поинтересовался, что это за место, но она не захотела говорить, только пообещала позвонить, когда туда доберётся. Мне показалось, что она заподозрила меня или кого-то из наших, из тех, кто знал про аварию, в дурацком розыгрыше.
— А что, могли быть основания?
— Да кто бы стал так шутить?! Особенно в шесть утра?
— Вам не пришло в голову, что за Мартыновой могли следить, если позвонили сразу, как она вошла в квартиру?
— В точности то же самое я сам ей сказал, но она меня уверила, что никакой слежки не было. Дескать, ехала домой по совершенно пустым улицам и не могла прозевать «хвост».
Акулов пренебрежительно нахмурился, но потом согласно кивнул. Подозревать в кавказских отморозках мастеров скрытого наблюдения было бы легкомысленно. Действительно, если б и стали следить, то без особых ухищрений. Да и к чему заморачиваться? Если хотели убить или похитить, то воспользовались бы первым подвернувшимся случаем, каковых ранним воскресным ноябрьским утром наверняка было предостаточно по всему пути следования Анжелики от клуба до дома.
— Скорее всего, ей названивали всю ночь, — предположил Волгин. — Сидели где-нибудь в кабаке, бухали, бухали, набухались и придумали развлечение.
— Я тоже так думал. До тех пор, пока не случилось вот это… — Градский потупил глаза, а потом кивнул головой вправо и вниз, в том направлении, где располагался спортзал. — Что теперь думать — не знаю. Может быть, они не пьянствовали, а в карты играли, и проигравшего заставили выполнить обещание. Не знаю! Всякое ведь может быть…
— Она позвонила из своего «безопасного места»?
— Да, позвонила. Примерно через сорок минут, я даже заснуть не успел. Я спросил, где она, но она опять не ответила, только сказала, чтобы я не переживал, что она будет на репетиции, а после мы поговорим.
— Вы договорились о встрече?
— Не совсем. Я должен был проводить в аэропорт свою невесту. Она улетала в Афины, рейс 2917 в 14.35, но я опасался, что самолёт задержат из-за погоды, и не мог чётко спланировать распорядок. Сошлись на том, что я сам позвоню Вике на трубку, если освобожусь во время их репетиции, а если не успею, то Анжелика, добравшись до своего надёжного места, будет периодически звонить мне. Я предупредил её, что собираюсь отключить телефон до тех пор, пока Нина не улетит.
— Зачем?
— Видите ли, с тех пор, как она оставила сцену, моя работа её раздражает. Она считает, что я уделяю слишком много времени работе и слишком мало — ей. Плюс ревность… Одним словом, она сильно раздражается, когда мне в выходные дни звонят по всяким дурацким вопросам. Постороннему человеку, наверное, это сложно понять.
— Может быть, ты выключил трубку из-за того, что поверил угрозам? Поверил настолько, что боялся
