из-за Фенеллы.
Надин застыла.
– А разве не так?
– Нет, конечно. Я на Фенеллу и смотреть не хотел, когда мы были женаты: Проблемы начались задолго до того, как я ее встретил. И причиной тому был Колберт. Вот я и приехал выяснить, то ли ты солгала Ларри, то ли я был не прав все эти годы и никакого романа с Джеми Колбертом у тебя не было, когда мы были женаты.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
– Я не намерена снова заниматься бесконечными выяснениями отношений. До сих пор кошмары снятся. Тогда ты мне не верил, не думаю, что поверишь сейчас. К тому же что за смысл говорить об этом теперь – мы больше не муж и жена, мы разведены, так чего ради затевать все заново? Прости, мне пора идти на занятия. Прошу тебя, Шон, уходи. Не хотелось бы застать тебя здесь, когда я вернусь. Иначе я соберусь и уеду сама.
Она встала и сложила все необходимое для рисования в большую синюю пляжную сумку. Шон продолжал сидеть на балконе, пить кофе и наблюдать за Надин. Его глаза сузились. Трудно выдержать такой взгляд, но Надин было не привыкать. Мужчины частенько останавливали на ней свой взгляд. Хороша, что и говорить: нежное лицо с большим чувственным ртом, обрамленное каштановыми локонами, прелестная фигура, высокая грудь, тонкая талия, округлые бедра и длинные стройные ноги. Она научилась не краснеть и не раздражаться. Профессия научила ее переносить мужское внимание спокойно, хотя ей мало нравилось, когда ее чересчур пристально разглядывали. Но вынести взгляд Шона было в десять раз труднее.
Надин вышла из номера, не говоря ни слова, и поспешила присоединиться к остальным студентам, берущим уроки живописи. Они уже собрались в вестибюле отеля. Люк повел всю группу через сад в свою мастерскую, примыкавшую к зданию отеля с левой стороны.
Студия художника представляла собой обширное, напоенное светом помещение с высокими – от пола до потолка – окнами, которые занимали три стены. Вид из окон открывался изумительный – сады с экзотическими цветами, пляж, лазурь Карибского моря. Четвертая стена была целиком и полностью увешана и заставлена картинами – работами Люка: акварели, масло, пастельные наброски, рисунки углем и карандашные. В основном – пейзажи, но было и несколько портретов.
Студентам были розданы мольберты. Для начала Люк попросил их изобразить открывающиеся им виды, чтобы он мог оценить уровень их подготовки: одни были новичками, другие рисовали уже много лет. К каждому у него будет индивидуальный подход.
Из-за перепалки с Шоном Надин была рассеянной в то утро и не сразу могла решить, что бы ей такое нарисовать. Она отдавала себе отчет в том, что работает без вдохновения, рисуя пляж, пальмы, яркие всплески кустов бугенвиллеи, голубое небо и насыщенную лазурь моря. Получилось как-то очень пестро, точно рисунок для коробки дешевых шоколадных конфет. Надин услышала голос Люка, говорившего с темноволосой девушкой, стоявшей за соседним мольбертом:
– А вы не думаете, что сюда необходимо поместить человеческую фигуру, чтобы появился фокус? Дело в том, что, когда зрители смотрят на картину, они автоматически останавливают взгляд сначала на изображении людей. Срабатывает инстинкт... – он перешел на шепот, и Надин не расслышала окончания фразы.
Она посмотрела на свою работу – людей она не нарисовала. Подняв голову и взглянув в окно, Надин увидела бегающих под пальмами детей, которые бросали друг другу мяч, – их-то она и изобразит, решила она. Но ничего толком не вышло – так, светлые пятна в тени пальм.
Через минуту Люк встал у нее за спиной; в напряжении она ожидала, что скажет ей мастер.
К ее удивлению, он похвалил ее:
– Совсем неплохо. Вы чувствуете перспективу. Но надо быть посмелее. Лепите форму, точнее выписывайте детали, тверже линии, никаких нервных штрихов. – Люк склонился над ее рисунком с углем в руке. – Вот так... – Он сделал несколько штрихов – и пальма стала пальмой. – Еще, может быть, здесь, – и появился идущий по пляжу человек. – Понимаете, что я имею в виду?
– Да, понимаю, – ответила Надин, завидуя уверенности художника. Сама она долго собиралась с духом, чтобы решиться провести линию.
– Не бойтесь, Надин. Смелее! – внушал Люк. – Начните все заново, уверенней ведите линию! – Он подбадривающе улыбнулся Надин и перешел к другому ученику.
Она послушно принялась рисовать все заново. Работа настолько захватила ее, что она позабыла обо всем на свете – и о Шоне, и о тех людях, что окружали ее. Надин не слышала больше ни голоса учителя, ни шума океана.
Когда Люк неожиданно громко хлопнул в ладоши, объявляя перерыв, Надин вздрогнула.
– Не знаю, как вы, а я проголодался. Жена сказала мне, что сегодня на ленч будут крабы, начиненные перцем и пряностями, а также великолепная окра.
– А что такое окра? – спросила темноволосая девушка, работавшая рядом с Надин..
– Что такое окра? – улыбнулся Люк. – Окра – это нечто среднее между густым супом и тушеным мясом. Очень острое, с массой специй и трав. Я обожаю окру, но она имеет специфический вкус. Если вы любите карри, возможно, полюбите и окру. А еще жена приготовит горох с рисом – это традиционное ямайское блюдо, вы всегда найдете его в меню. Моя жена выросла на Ямайке и прекрасно готовит его. Для тех, кто не любит рисковать, будут поданы разнообразные салаты, а вегетарианцам предложат особое меню. Но послушайтесь моего совета: отведайте блюда нашей местной кухни. Держу пари, вам понравится!
Надин зашла в номер перед тем, как отправиться на ленч. Когда она открывала дверь, то была почти уверена, что застанет Шона в комнате. Но номер был пуст и старательно убран горничной. Никаких следов пребывания ее бывшего мужа, даже зубная щетка исчезла с полочки в ванной, не говоря уже о его чемодане.
Она должна была бы испытать облегчение, но на самом деле почувствовала, что разочарована. Надин посмотрела на себя в зеркало: глаза были невеселые, выдавая усталость. Да-да, именно в этом все дело, она устала! Она нисколько не разочарована из-за того, что Шон уехал, уверяла себя Надин. Он здесь совершенно ни при чем!
