повернулся и вместе с Барнаби последовал наверх за миссис Карпентер.
Как и утверждал лорд Трегоннинг, она и ее штат оказались на диво проворными: комната, в которую она привела Джерарда, находилась в коридоре первого этажа, рядом с лестницей, которая вела в старую детскую.
– Тредл велел лакеям передвинуть всю тяжелую мебель. Завтра с утра я заставлю горничных все убрать. Может, вы заглянете туда после завтрака и дадите мне знать, понравилось ли, как мы все устроили?
– Благодарю, миссис Карпентер, и вас, и Тредла. Встретимся после завтрака.
Миссис Карпентер почтительно присела и вышла. Джерард повернулся и оглядел комнату. Большая, с креслами перед широким камином и гигантской кроватью, установленной на возвышении в противоположном конце. Дверь рядом с камином вела в гардеробную, из которой уже выглядывал Комптон. Увидев хозяина, он кивнул и удалился распаковывать багаж.
Барнаби отвели точно такую же комнату и в том же крыле, но ближе к парадной лестнице. Джерард подошел к открытой двери гардеробной и заглянул:
– Все, как мы привыкли?
– Совершенно верно, сэр.
Комптон работал у него восемь лет. Ветеран кампании на Пиренейском полуострове, ему было почти сорок.
– Хозяйство ведется прекрасно, И люди приятные. По крайней мере, слуги, – заметил Комптон, ·вопросительно глядя на хозяина.
– Что же до господ, – заметил Джерард, отвечая на невысказанный вопрос, – все кажется достаточно приличным, но только на первый взгляд. Кстати, какое место тут занимает Каннингем?
– Во всяком случае, обедает он вместе с семьей, – заверил Комптон и, чуть помедлив, осведомился: – Желаете, чтобы я расспросил?
– Не о нем. Но докладывай все, что узнаешь о молодой мисс Трегоннинг: мне необходимо познакомиться с ней получше и как можно быстрее.
– Будет сделано. А теперь что вы наденете вечером? Коричневый фрак или черный?
– Черный, – решил Джерард, немного подумав, и пока Комптон выкладывал его вечернюю одежду, вернулся в спальню и шагнул к стеклянным дверям, открывавшимся на балкон.
Закрытый полукруглый балкончик шел вдоль половины спальни, Из-за странной формы дома и угла, под которым была расположена соседняя комната, с балкона были не видны другие помещения, и наоборот: ни балкон, ни спальню было невозможно разглядеть из остальных комнат. Отсюда открывался поразительный вид на сады.
Джерард вышел на балкон и потрясенно застыл. Даже в полумраке приближавшихся сумерек сады казались ожившим волшебством: фантастические формы и множество сказочных пейзажей были разбросаны по долине. Один плавно перетекал в другой, третий ... и так до бесконечности.
Море на горизонте переливалось золотом в лучах заходящего солнца, и прозрачно-голубой прибой разбивался о скалы, нависшие над узким берегом залива. Он медленно обвел глазами сады, отмечая, что по мере приближения к дому они становятся все более ухоженными. На одном холме был устроен сад камней, рядом раскинулся сад в итальянском духе, тут же белели скульптурные группы; на другом холме возвышались сосновые насаждения.
До него доносилось веселое журчание воды по камням.
Глянув вниз, он увидел под балконом террасу. Терраса окружала дом со стороны долины. С нее тоже можно было любоваться садами; Джерард различил несколько лестниц, ведущих вниз. Ближе к середине дома густая темная растительность подступала к самой террасе и, скорее всего, теснилась даже под ней.
Видимо, это и был знаменитый сад Ночи. Завтра он пойдет туда.
Джерард попытался сосредоточиться на мыслях о саде, но обнаружил, что способен думать только о Жаклин Трегоннинг.
Как завоевать ее доверие, как узнать все, что он хотел знать? Размышляя, как можно подступиться к молодой леди, которая оказалась вовсе не такой банально-обыденной, как он легкомысленно предположил, Джерард вернулся в комнату и рассеянно закрыл за собой дверь.
В целом ужин ему понравился. Еда была превосходной, беседа – приглушенной. Час прошел в странном спокойствии, и хотя и гости, и хозяева подолгу молчали, все же ощущения неловкости не возникало. Говорили только по необходимости и не испытывали потребности заполнять перерывы ненужной болтовней.
Джерард был поражен, но и он, и Барнаби предпочитали наблюдать, во всем подражая поведению хозяев. Оба находили семейство интригующим. Барнаби, как сыщика – любителя, интересовали причуды человеческой натуры, а Джерарду были важны отношения Жаклин с родными, отношения, которые неизбежно станут краеугольным камнем в ее образе, основой понимания ее характера, без чего невозможно написать хороший портрет.
Несмотря на общее молчание, этикет был соблюден. Когда слуги убрали со стола, дамы поднялись и покинули столовую, оставив джентльменов за портвейном. Митчел расспрашивал Барнаби о скандале на скачках. Лорд Трегоннинг воспользовался моментом, чтобы осведомиться, понравилась ли Джерарду комната. Получив заверения, что все прекрасно, его сиятельство кивнул и снова погрузился в уютное молчание.
Джерарду тоже не хотелось говорить. Он продолжал изобретать наилучший способ завоевать доверие Жаклин.
Минут через двадцать все встали и вышли из столовой. Лорд Трегоннинг оставил их в холле и ушел в кабинет. Остальные мужчины направились в гостиную, откуда доносились мелодичные звуки сонаты. За стоявшим в углу фортепиано была Миллисент. Жаклин вышивала, усевшись на диван. Лампа на столике отбрасывала мягкий свет на ее разметавшиеся локоны.
