Вот оно. Нужный ракурс и поднятые волосы: тяжелый узел, из которого справа выбивается локон ... чтобы подчеркнуть изящный изгиб шеи.
Именно эту линию он хотел запечатлеть. Показать сочетание грации, беззащитности и силы. Молодости и подлинной мудрости, инстинктивной и истинной. Вот она, поза, пронизанная ясностью. Источающая правду.
И снова он обвел глазами линию ее шеи: белоснежная безупречная кожа, слегка окрашенная в золото закатными лучами. И смесь всех оттенков рыжеватого и каштанового в ее волосах. Это нужно запомнить и использовать. А ее глаза ... теперь зеленый потемнел, а золотой стал ярче ... Полные губы, как лепестки розы ... Время остановилось.
И в ее глазах вдруг вспыхнуло любопытство сродни тому, что испытывал он в этот момент.
Каково это будет?
Он опустил голову, приподнял ее лицо и коснулся ее губ своими. Ощутил ее дрожь. И прижался к ним, уже более властно. Маняще. Искушая и соблазняя.
Он хотел впиваться в эти сочные губы, завладеть ими, но это она завладела им, робко ответив, так нерешительно, что казалось, ничего и не было, кроме мимолетного мгновения невинного удовольствия. Но в это мгновение он почувствовал себя пленником. Невольником и рабом ... пока не вернулась реальность. Пока он не осознал, что наделал. Схватил ее в объятия. Сообразил, что сделал шаг, которого пока не собирался делать. Поддался зову не только своих, но и ее желаний. И все же ощущение ее тела в его объятиях, ее губ под его губами ... чувства, вызванные этими ощущениями, на каком-то примитивном уровне убедили его в собственной правоте. Однако будет умнее, если он не станет спешить. Подняв голову, Джерард заглянул в глаза цвета лесного мха и глубоко вздохнул. И очень удивился, обнаружив, что легкие горят от недостатка воздуха.
– Прости ... – начал он, но тут же осекся, поняв, что не сможет лгать под взглядом этих глаз. – Нет, я ни о чем не сожалею, но мне не следовало этого делать.
– Почему? – выдохнула она.
Он пристально уставился на нее: нет, она не кокетничает. И спрашивает со своим обычным чистосердечием. С неприкрытой искренностью, которую он так в ней ценил.
– Потому что теперь мне еще труднее не сделать этого снова.
И это правда. Он увидел в ее глазах досаду, Быстро сменившуюся задумчивостью.
– О, но ведь ...
Он тонул в ее глазах, тонул безнадежно ... Мысленно выругавшись, Джерард поспешно зажмурился.
– Не делайте этого.
– Чего именно…
Он скрипнул зубами. Но не открыл глаз.
– Не смотрите на меня так, словно хотите, чтобы я снова вас поцеловал.
Она не ответила. Секунды шли.
Он как раз спорил с собой, стоит ли открывать глаза, когда до него донесся едва слышный шепот:
– Я не слишком хорошо умею лгать.
Всего шесть слов, и он уничтожен. Та часть разума, которая еще боролась за самообладание, сдалась без боя. Он плывет по воле волн в океане желания, который отразился в ее глазах, когда он все-таки поднял веки.
Жаклин запрокинула голову, чуть поколебалась и легко коснулась его губ.
Больше он не мог противиться недвусмысленному приглашению, которое помешало солнцу утонуть за морем.
Пытаясь сдержать свои порывы, он поцеловал ее, но, не в силах отказать ни себе, ни ей, властно завладел губами, зная, что она этого ждет. Ждет ли? И каковы ее ожидания ... но тут он обвел кончиком языка ее нижнюю губу, она приоткрыла рот, и все мысли вылетели у него из головы.
Жаклин затрепетала, когда его язык проник внутрь, затаила дыхание, когда он сжал ее в объятиях, и отчего-то почувствовала, что теперь она в безопасности. Его руки были стальными обручами, державшими ее как в клетке, но при этом властно, бережно и покровительственно. Его грудь была твердой массивной стеной, за которую никто не мог проникнуть.
Она нерешительно коснулась его ищущего языка своим, легонько погладила·и вдруг поняла, что все делает правильно.
Поэтому расслабилась в его объятиях и стала подражать каждому его движению. По телу разливался жар, обещающий больше ... гораздо больше ... но не сейчас. Позднее. Пока она довольство вал ась тем, что возвращала его ласки. Встав на цыпочки, она легко обвела его лицо, угловатый контур, так отличающийся от ее собственного, чуть поморщилась, уколовшись щетиной.
Его поцелуй становился все крепче, и она, следуя древнему инстинкту, отвечала тем же, с растущей уверенностью целовала его в ответ и наслаждалась реакцией, буквально купалась в восторге и взаимном удовольствии.
На вкус она была словно летнее вино, хмельное и сладкое, крепкое и теплое. Вино, несущее обещание темных, чувственных ночей и обжигающей страсти. И хотя теперь; когда он испил этого вина, следовало бы отстраниться, Джерард медлил. Снова возник вопрос, что она искала в этом поцелуе. Кроме того, теперь он знал, что ее уже целовали до него, хотя не с таким пылом.
И не он один страшился положить конец этой сцене. И это поражало его. Кто кого соблазнял, и насколько это безопасно?
