– Едем домой.
Домой к Флик, где он сможет справиться с мучительными, терзающими его эмоциями. Он еще сам не понимал, что с ним творится. Сейчас в его чувствах преобладали страх, ужас и облегчение, но все это захлестывало его и отступало, оставляя за собой нечто обнаженное. Незащищенное. Неоспоримое.
Он скрывал все, что с ним творилось, от всех. Даже от нее. Но сейчас, глядя в глаза Прис, он позволил ей увидеть все, что одолевало его, и просто сказал:
– С меня довольно.
Слегка поколебавшись, она кивнула:
– Я скажу Расу и Юджинии.
Диллон ждал у двери. Вместе они нашли Горацию, которая при создавшихся обстоятельствах позволила им незаметно ускользнуть. Диллон подхватил Прис под руку и вывел из бального зала в прохладу ночи.
Джейк, их кучер, терпеливо ожидал все это время. Он усадил их и повез на Халф-Мун-стрит, до которой и пешком было идти минут десять. Диллон настоял на щедрых чаевых, хотя Джейк твердил, что с него было достаточно поразительных приключений сегодняшнего вечера. Они расстались с добрыми пожеланиями.
Диллон открыл дверь своим ключом. В доме все было тихо. Слуги спали, а хозяева еще оставались на балу. Диллон и Прис бесшумно поднялись по лестнице, и, когда вошли в спальню, сознание того, что все плохое кончено, накрыло их успокоительным крылом.
Прис подошла к туалетному столику, поставила свой ридикюль, сбросила плащ на табурет. Диллон зажег канделябр на комоде, снял фрак и жилет, после чего подошел к камину и стал ворошить угли.
Прис со вздохом рухнула на стул, молча наблюдая, как пламя вспыхивает, поднимается и освещает лицо Диллона.
Она с готовностью помогла ему опозорить четверых молодчиков, стояла рядом, когда они рассказывали гостям Горации свою историю. Теперь же ощущала себя не только грязной оборванкой, растрепанной, в смятом платье и с синяками на запястьях, но и испачканной внутри, словно все ее эмоции были осквернены.
Что же до Диллона… она не поняла выражения его глаз, но почувствовала, что с момента сцены в борделе он крепко держал в узде свои реакции, не выказывая ничего из того, что им владело. Однако никто не знал лучше ее, что его самообладание тоже имеет свои пределы.
Он взял полено и сунул его в пламя. Прис бессознательно восхитилась игрой мышц под тонким полотном его сорочки. Только в его присутствии она чувствовала себя защищенной. Только с ним она хотела оставаться одна в такие минуты. Почти все последние ночи он провел с ней в этой комнате. И сегодня ей отчаянно недоставало бы его.
Скоро в камине уже гудел огонь, и в комнате постепенно становилось тепло. Диллон встал, глядя на игру оранжевых языков. Она тоже поднялась и подошла к нему.
Их пальцы переплелись.
Чуть позже он подвинулся к ней и обнял.
Она с готовностью запрокинула голову, и он нашел ее губы.
Прис прижалась к нему, искушая и обольщая своими губами и телом, обещая ослепительные, исступленные наслаждения, предлагая свою страсть, сердце и душу в обмен на все, что мог дать он.
Диллон жадно вернул поцелуй. Ее голова закружилась.
Стальная властная рука сжала ее талию. Другая рука откинула локоны, чтобы коснуться лица.
Острая боль пронзила ее. Она дернулась, поморщилась, прежде чем вспомнить…
– Что это? – насторожился он, мгновенно вскинув голову. Взглянул на свои пальцы и снова откинул ее волосы. – Боже, да ты ранена!
Прис на мгновение зажмурилась. Черт!
– Всего лишь маленькая царапина. – Она попыталась оттолкнуть его. Но рука еще крепче сжала талию.
– Царапина? Когда… – начал он, но тут же все понял. Увидел слабые следы ожога вокруг рваной раны на самом краешке прозрачной раковинки. Совершенный алебастровый изгиб был навеки искажен. Она не умрет. Рана заживет. Но идеальный изгиб больше никогда не станет идеальным.
Сердце Диллона едва не остановилось от ужаса. Страшно подумать, что могло бы случиться, пройди пуля на дюйм ближе!
Ледяная ярость наполнила его, ярость, подогреваемая почти безумным страхом. Перед глазами встала черная стена отчаяния, едва не поглотившая ее… и его.
– Тебя ранили, когда ты пыталась меня спасти, – бесстрастно, слишком бесстрастно заметил он, голос был убийственно холоден.
Она вскинула голову, и его рука сползла с ее щеки.
– Я не просто пыталась, а действительно спасла тебя. А вот ты просто стоял и дожидался, пока тебя убьют!
И тут в нем наконец взыграл мужчина.
– Черт побери! Да разве в этом дело?
Но она и глазом не моргнула, шагнула ближе и отчетливо бросила ему в лицо:
– Для меня – именно это. Еще секунда – и тебя попросту пристрелили бы. Чего же, спрашивается, ты
