тем более что ни ван Гарица, ни младшего командира Павия в деревне в эту минуту не случилось.
Ван Гариц не стал тешить себя мыслью, как именно он поступит с трусами, для подобных размышлений найдётся время потом, а сейчас нужно выбираться из неприятного положения. Рассчитывая быстро добраться к своим, они не путали следов, и всякий охотник легко отыщет их. Особенно, если у лесовиков есть собаки…
Деревню они обошли по большой дуге, причём часть пути пришлось пробираться местами, где два дня назад прошёл пал, едва не погубивший их. Ван Гарицу раньше не доводилось бывать на свежих выгарях, и зрелище погибшего леса неприятно поразило его. По незнанию представлялось пустое место, засыпанное угольями и золой, нечто вроде не вычищенного камина, раскинувшегося на день пути, но оказалось, что лес никуда не делся, он просто умер. Большие деревья остались стоять, они повалятся лишь через два-три года, когда подгниют корни. Подлесок частично сгорел, частично повалился, образовав мешанину стволов и сучьев. От того, что огонь проредил заросли, дорога не стала более проходимой, напротив, покосившиеся опалённые стволы сплелись столь причудливо, что между ними не прополз бы и хорёк. Еловые лапы торчали во все стороны, на конце каждой, лишённой хвои веточки сидел крошечный уголёк, оставлявший чёрный штрих на лицах и руках незваных гостей. К тому времени, когда ван Гариц и Павий выдрались из горелых зарослей, они были разрисованы словно маскарадные черти. Грязный пот стекал по лицам, комары и гнус кружили вокруг голов. Вот уж кого и пожар не берёт!
Единственное, что могло теперь спасти эти места: мужицкий топор. Растаскивать завалы, недогоревшее пилить на дрова, пережигать в уголь, пусть даже хищнически, как нерадивые жители Пашинской пущи. И тогда лет через сорок на погорелом месте появится здоровый молодой лес.
Теперь, когда самое опасное было позади, ничто не мешало ван Гарицу строить планы в отношении мятежного селения. Вернуться с большим отрядом, да и на будущее держать в Огнёве постоянный гарнизон. Плюс к этому пригнать сотни две лесорубов: расчистить завалы и выгари, чтобы на два полёта стрелы от ближайшего дома не росло ни кустика. Пусть первое время кабанят лес как хотят – плевать! Главное, что огнёвцы уже не смогут избавляться от пришельцев своим излюбленным способом. Пожаров здесь больше не будет никогда.
А если огнёвские строптивцы не вернутся в свои дома… хотя, куда они денутся? Пусть две-три семьи, но вернутся. Вот их он поставит мастерами, десятниками над пашинскими рукосуями. Не наказывать, а напротив, возвысить. Тогда и остальные поползут из лесу. И останутся дикие огнёвские вольности только в сказках, над которыми не властен даже господин граф.
– Ваше сиятельство! – позвал сзади Павий. – Передохнуть бы…
Старый вахмистр и впрямь был нехорош. В пожаре ему досталось сильнее, чем Гарицу, как следует оправиться от угара он не успел, а теперь вынужден целый день то бежать, то продираться сквозь завалы, то ползти на четвереньках. Другой бы уже давно взмолился о пощаде, а то и просто упал бы без сил.
– Хорошо, – согласился Гариц. – Выбирай место для ночлега.
– Чего выбирать-то? Полянка, где вы браконьера изволили судить, совсем рядом. Там и сухо, и ключик неподалёку, и от сторонних глаз укромно.
Через пару минут они вышли на знакомую поляну. Как и в прошлый раз, им предстояла холодная ночёвка, но тогда они опасались вспугнуть сторожких лесовиков, а сейчас боялись погони. Из охотников они превратились в дичь, а в остальном, кажется, ничто не изменилось.
Павий со стоном опустился на лапник, так недавно нарезанный его подчинёнными.
– Спи, – приказал ван Гариц. – Первую смену буду караулить я.
Павий уснул практически мгновенно. Ван Гариц сидел неподвижно, вглядывался в медленно сереющую полутьму леса. Потом скинул суконную, с меховым подбоем бекешу и укрыл Павия. Старое правило: кто спит – должен быть в тепле, кто на часах – может и помёрзнуть. Вот только не думал, что когда-нибудь ему, графу ван Гарицу, придётся применять это правило по отношению к старому больному солдату.
Ночь выдалась нежаркой, в одном камзоле и впрямь было прохладно. Ван Гариц некоторое время сидел, затем встал, походил кругами, стараясь размять ноги, разогнать по жилам застоялую кровь, согреться если не едой и платьем, то хотя бы движением. И замер, услышав, как через чащу идёт человек. Шагает сквозь ночной лес как по собственному дому, беспечно, ничуть не скрываясь, и едва ли песенку не насвистывает.
Это равно могла оказаться ловушка и встреча с беспечным растяпою, у которого можно разжиться сведениями, какой ни на есть едой и если не оружием, то, по меньшей мере – ножом, без какого даже растяпы в лес не ходят. Вот только если лесовики поймают их после встречи с растяпою, то укатают уже не на ближние выжиги, а прямиком в угольную яму. И при этом будут считать себя правыми.
Поколебавшись мгновение, Гариц решил предоставить выбор случаю. Пройдёт гулёна мимо беглецов – его счастье, наткнётся на спящего Павия – тут уж не взыщи. Хотя, судя по лёгкости передвижения, встречный отлично видит в темноте и, значит, вполне может обнаружить стоянку.
Все эти длинные размышления заняли от силы пару секунд, а затем шаги смолкли, и знакомый голос сказал:
– Вот вы где. Я так и думала, что найду вас здесь.
К такому варианту ван Гариц не был готов и стоял молча, ничего не предпринимая. Золица подошла ближе, протянула какой-то длинный предмет, в котором Гариц на ощупь опознал охотничье копьё.
– Вот рогатина ваша. Что ж вы ушли без вещей, без оружия?.. Даже на дорогу с собой ничего не взяли. Я должна тащить, да?
Следом опешивший граф получил узелок с какой-то снедью, два охотничьих ножа и две фляги, в одной из которых бултыхались остатки вина. Фляги и ножи они специально оставили в балагане на видном месте, как доказательство того, что не сбежали, а находятся где-то рядом или, в крайнем случае, заблудились по незнанию. Такая немудрящая хитрость должна была хотя бы на час отсрочить погоню. Теперь брошенные вещи нагнали их на полпути.
– Копья было два, – глупо произнёс ван Гариц. – И луки…
– Не нашли, – коротко ответила Золица. – Должно полагать – сгорели.
Теперь, ощущая в руках надёжную тяжесть копья, ван Гариц мог вести себя уверенней. Вот только к чему эту уверенность применить?
– Ты что же, – спросил он, – специально в такую даль шла, чтобы всё это вернуть?
– Вот ещё… – фыркнула девушка. – Это я на всякий случай захватила. У меня здесь силки стоят. Одну ловушку вы спортили, а остальные целы. Проверить надо.
Даже сейчас девица считала себя вправе браконьерствовать в чужом лесу! Впрочем, на такую мелочь не стоило обращать внимания. Запомнить и забыть до поры.
Граф опустился на выпирающий из травы камень, радуясь, что никакое кошачье зрение не позволит собеседнице рассмотреть его чумазую физиономию и совершенно не графский вид. Золица отгребла в сторону часть лапника, в изобилии нарезанного солдатами во время прошлой ночёвки.
– Костерок затеплю. Товарищ твой всё равно проснулся.
Солдата она называет товарищем благородного графа! Хотя, впрочем, сейчас так оно и есть. Если они не будут товарищами во время этого похода, то никуда не дойдут. Общая беда уравнивает.
– Меня удивляет, – произнёс ван Гариц, – что вы так легко позволили нам уйти.
– Я предлагала тебе остаться. Ты сам не захотел.
И опять молодому графу было не избавиться от ощущения, что он чего-то не понимает. Словно они говорят на похожих, но разных языках.
– Скажи, – спросил он, – зачем вы подожгли лес? Я же обещал, что не буду взыскивать прошлые долги и наказывать за прошлые вины.
– Это мы подожгли лес?! Это вы подожгли лес! Не ты именно, но двое ваших. Под утро выбрались в чащу, где позалето смерч вывал устроил, да и подпалили бурелом. Никто ничего понять не успел. Мы же не знали, что они за этим идут, полагали, что к вам на засидку, добычу помочь нести. Знали бы, что они замышляют, головы бы им не сносить за такие шалости.
– Вот как? – скрипуче произнёс граф. – И что, сможешь шалунов опознать?
– А чего их опознавать? Их тут всё равно нету, они вместе со всем отрядом ушли. Солдаты собрались ещё с вечера, а сбежали, едва дымом запахло. Потому и остались целыми.
– Понятно… И всё-таки, опознать сможешь?
