Но Абигайль интересовал один Кэри.
– Это правда? – осторожно спросила Абигайль. – Ты не дразнишь меня?
Кэри поднял бровь.
– Это было бы довольно жестоко, как ты считаешь?
– Да, было бы.
– Я люблю тебя, – повторил он. – Ты мне веришь, обезьянка?
– Да, шут, верю, – ответила Абигайль, чувствуя подступающие слезы.
– Хорошо. Потому что я больше не собираюсь это повторять. Мне это чертовски действует на нервы. – Его прервал взрыв аплодисментов из зала. – Ну вот и конец первого акта. Мне лучше вернуть тебя Окленду.
Они встретились вновь после антракта и немедленно скрылись за занавесями.
– Я так соскучился по тебе, – шептал Кэри, прижимая Абигайль к стене коридора.
– Прошло только два акта, – смеясь, возразила она. – Антоний еще даже не встретился с Оливией.
– Это все премьер-министр. Ему надо срочно увидеть королеву по делу государственной важности.
– Может, здесь некое преувеличение, сэр?
– Кому ты рассказываешь? – пробормотал Кэри, вручая себя в ее руки.
Абигайль, как всегда потрясенная их близостью, все же инстинктивно сжала твердую плоть, и в ней тут же забило ключом безумство разнузданного вожделения. Сопротивляться ему было бесполезно.
– Только не здесь, пожалуйста, – взмолилась Абигайль. – Любому проходящему мимо станет ясно, что мы делаем.
– Что ты предлагаешь? – напряженным голосом спросил Кэри.
– Мою карету, – застенчиво сказала Абигайль. – Сиденья раскладываются.
Кэри засмеялся.
– Очень культурно. Но мы не доберемся до нее. Иди за мной.
Схватив одной рукой Абигайль, а другой придерживая брюки, он выскочил с нею из-за занавесей, и они побежали по коридору, к несказанному изумлению группы служителей театра, которые бросали кости на лестничной площадке.
Кэри быстро и тайно вел Абигайль в глубины театра, пока они не оказались в маленькой темной комнате. Он прижал ее к двери и крепко поцеловал, одновременно срывая сюртук.
– Кушетка, – торопил он. – Ради Бога, ложись.
Столь же лихорадочно Абигайль успела нащупать какую-то одежду и сбросить ее с кушетки прежде, чем Кэри схватил ее за бедра.
– Панталоны, Эбби? – хрипло сказал он, поворачивая Абигайль лицом к себе. – Что ты со мной делаешь?
– Прости! – Вскочив, она торопливо освободилась от панталон.
Он тут же вошел в нее так глубоко, как только смог, и они единым существом упали на кушетку.
– Скажи, что любишь меня, – умоляла Абигайль. – Повтори.
– Я люблю тебя, – повторял Кэри снова и снова.
Наслаждение было столь велико, что на миг сознание покинуло Абигайль. Когда она пришла в себя, Кэри нежно целовал ее. Шторм закончился и для него.
– Тебе это нравится, да, обезьянка?
Абигайль еще чувствовала его внутри – слабое подергивание, без толчков.
– Да, мне это нравится. Скажи опять.
– Очень приятно это слышать, правда? – утвердительно сказал Кэри, начиная выходить.
– Нет, еще нет, – пробормотала Абигайль, сжимая его бедрами.
Осознание того, что она снова хочет его, возбудило Кэри.
– Люби меня, – подгоняла его Абигайль. – Скажи, что любишь.
Но Кэри заметил, что сама она ни разу этого не сказала, до какой бы степени наслаждения он ее ни доводил, сердце Абигайль оставалось для него закрытым. Это наполнило его печалью, которой он не мог поделиться с ней. Если Абигайль поймет, что он несчастлив, узнает причину, уступчивый нрав заставит ее притвориться влюбленной. А это неизмеримо хуже.
– Не думаю, что я когда-либо смогу тобой насытиться, – прошептал он, нехотя отстраняясь. – Но ведь у нас в спальне не было никаких проблем, верно?
– Да, ты всегда делаешь меня очень счастливой.
Говоря это, Абигайль знала, что слова не выражают ее чувств. Когда их тела соединялись, она была в состоянии непрерывного блаженства, но, когда они разъединялись, ее сразу одолевали сомнения в его любви, страх от собственного несоответствия ему. Она была уверена только в одном, что любит его, и это ставило ее в очень уязвимое положение.
