Когда забудешь, позвони

в сторонке за своими «музыкантами». Как в той тупой драке у «Праги». Борис вдруг пожалел бывшую жену: вляпалась, дуреха.

Развели их быстро, детей нет — какие проблемы? Получив бумажки, похожие на свидетельства о смерти, они вежливо попрощались с равнодушной чиновницей и вышли за дверь.

— Вот и все! — усмехнулась Алла, глядя на бывшего мужа. Подбородок ее дрожал. — Прощай. Просить прощения мне не за что.

— Ага, пока! — равнодушно отозвался он, доставая ключи от машины. И посмотрел по сторонам, собираясь перебежать на противоположную сторону улицы, где припарковал свою «девятку».

— Глебов! — Алла вдруг замолчала и быстро прижала руку к горлу, словно пыталась остановить хлещущую из раны кровь. — Я любила тебя, и я…

— Извини, мне некогда! — не дослушал Борис и быстро пошел к машине.

А дела шли неплохо. На инвесторские средства они арендовали маленький цех, обустроили под лабораторию, закупили оборудование, переманили из института толковых ребят и наладили производство. Небольшое, но уже дающее вполне приличную прибыль. Прибор, разработанный в свое время профессором Глебовым, оказался востребованным. Само время требовало воплощения подобных идей. Народ вспомнил о душе, потянулся к нематериальному. Газетчики заливались о карме, об ауре; доморощенные целители, выскочившие как грибы после дождя, вещали о положительной и отрицательной энергетике, по телевизору дурили головы экстрасенсы. Этой лавине шарлатанства Глебов и его команда противопоставили интеллект ученого, позволивший создать точный прибор для измерения энергетических полей. Вкалывать приходилось не покладая рук. Попов вел переговоры с инвестором, решал проблемы с налоговиками, тащил на себе финансы. Борис занимался производством и проблемами сбыта. Последнее шло как по маслу: медицинские и исследовательские центры выстраивались в очередь за уникальным прибором. Через полгода они сняли небольшой офис в центре, навели там лоск и посадили в маленькой приемной смазливую мордашку. Длинноногая Танечка оказалась хваткой, умной, добросовестной, и очень скоро работодатели поняли, что сделали удачное приобретение. Закоренелый холостяк Попов распушил хвост и заговорил о домашних пирогах, борщах и двух креслах у вечернего телевизора.

— А как же «серые глаза» с выпечкой-нирваной? — поддел однажды друга Борис. — Кажется, твое «сэрдэнько» тогда тонуло?

— Эх, старик, не к лицу мне оказался серый цвет! — вздохнул Сашка и задумчиво оглядел офисный потолок. — Не по Сеньке вышла шапка.

— Мало сил приложил?

— Ну да, — хмыкнул Попов. — Как говаривал Иваныч, обмок, як вовк, обвыс, як лыс, обмэрз, як пес — та всэ задурно.

Борис вспомнил доброжелательную улыбку и теплый, аппетитно пахнущий пакет, врученный тогда юбиляру. Странно, но услышать такое от бывалого Сашки оказалось приятно.

— Александр Семенович, звонит Георгий Рустамович! — раздался по громкой связи голос Татьяны.

— Соедини!

Попов изменился в мгновение: вздыхал и жаловался беспечный волокита — трубку снимал деловой производственник.

Борис закурил. Дел еще до черта: заскочить к ребятам на завод, потом — в медицинский центр, а к восьми — кровь из носу — быть дома, должна подойти женщина по объявлению. Времени на быт не хватало совсем, и, осатанев от грязной посуды, нестираного белья и сухомятки, он выбросил в газету сигнал SOS: требуется пожилая женщина для ведения домашнего хозяйства. Три дня назад позвонила. Голос спокойный, немолодой, приятный. Учительница на пенсии. Договорились о встрече на сегодня.

— Лады! — Попов энергично нажал на рычаг и достал сигарету.

— Ну, что? Процент не увеличивает? — Борис погасил в пепельнице свой окурок.

— Не-а! — пустил сизое колечко довольный «финансист».

— И по-прежнему избегает встречи? Слушай, а тебе не кажется странным, что он ни разу не встречался со мной за весь год?

— Не-а! — повторил Сашка и засуетился: — Старик, мне в налоговую надо. Ты на завод?

Ответ не понравился, но настаивать на разъяснении не стал. Попов ведет финансы, Глебов — производство: каждый петух хорош на своем насесте. А причин сомневаться в Сашкиной порядочности — никаких. Друзья-партнеры попрощались с Танечкой и разъехались, каждый — по своим делам и оба — к общей цели.

Без пятнадцати восемь Борис открывал ключом свою дверь. В спальне — бардак, в кухне — черт ногу сломит. Как кстати была бы эта пенсионерка! Ровно в восемь раздался звонок. Он резко поставил чашку на стол, на руку плеснуло кипятком. Черт! Дуя на обожженные пальцы, хозяин открыл дверь.

— Добрый вечер! Вам еще нужна помощница по хозяйству? — Из-под рыжей челки насмешливо блестели зеленые глаза.

Февраль, 55555003 год

— Дорогие мои! Я собрал вас, чтобы успокоить, порадовать и поделиться планами. — Вересов сиял, как намазанный блин, но был сдержан. — Первое: съемочную группу никоим образом не должен волновать бардак в «Баррель». Убийство Баркудина — факт, конечно, неприятный, но не смертельный. Для нас! — поспешил уточнить Андрей Саныч под прокатившийся ехидный смешок. — Второе: появился новый спонсор, не хуже «Баррель». Подробности вам ни к чему, но Михаилу Яковлевичу, сумевшему за десять дней «откопать» новую жилу, можете выразить благодарность.

Группа с восторгом забила в ладоши и заорала «Браво!». Режиссер дал минуту на проявление эмоций и продолжил:

— Реакция понятна. Передам. И третье: через пару недель выезжаем в Крым, список — у директора.

— Ур-р-ра!

— Чепчики вверх прошу не бросать! — оборвал восторги Вересов. — Сроки сжатые, список ограничен. У меня — все. Ангелина, задержись!

Народ, оживленно обсуждая новость о новом спонсоре и погоду в Крыму, потянулся к двери.

— Андрей Саныч, я вся — в вашей власти! — Настроение отличное, вести — лучше не придумаешь. Отчего не пошутить?

— Кокетка! Как Олег? Скоро на белы ноги станет?

На бедного Грекова беды сыпались барабанной дробью. Только оклемался после перелома — воспаление легких прихватил. Несчастный Вересов устал хвататься за голову, но актера заменять не хотел — уж больно хорош. «Прорвемся! — успокаивал он Олега по телефону. — Выздоравливай и не волнуйся. Думай над ролью». А Олег и так уже все до атомов расколол. Сейчас пока идут съемки без него, но сколько это может продолжаться ?

— Выздоравливает, спасается бегством от своей пневмонии, смазывает пятки.

— Вживаешься в роль? — ухмыльнулся режиссер. — Поднабралась от своей героини словечек?

— А то! — хвастливо задрала нос актриса.

— А ты неплохо отработала вчера на съемочной площадке, — подергал за мочку своего уха Вересов. — Молодец!

Молодец, что не стал ударять хвастунью по носу! Пруд пруди режиссеров, которым только дай унизить актера, заставить его почувствовать себя послушным придатком «гения»: дескать, всяк сверчок должен знать свой шесток.

— Ну, бывай пока! Собирай чемодан в Крым.

— Голому собраться — только подпоясаться, Андрей Саныч! — вконец осмелела прима.

За рулем, по дороге к дому Ангелина мысленно еще раз прошла любовную сцену, за которую похвалил Вересов. В принципе она была совсем несложной. Бравый летчик, осколком прошлого зацепивший ее героиню, милый, бесхитростный, влюбленный, преданный — устоять после стольких лет трудно. В конце