— Нам об этом известно, — кивнул я. — Они рассылают тексты речей. Их переводят и дают оратору для выступления. Они наводнили этими речами весь мир.
— Помнится, в прошлом году они проводили предвыборную кампанию в Калифорнии.
— Кого они поддерживали?
— Их клиент играл в кино злодеев. Тот, кто играл героев, отстал на полмиллиона голосов.
— Вы в ней участвовали?
— Собирался, но разузнал, что к чему, и решил, что связываться не стоит. Я не смог рассчитать, каким будет расклад голосов. Но, похоже, под влиянием «Ренесслейра» многие избиратели в последний момент передумали.
Ложкой я выводил на скатерти замысловатые узоры.
— За кем стоит «Ренесслейр»?
Шартелль выудил из кармана полоску бумаги.
— Имя я записал. Как раз хотел спросить вас о нем. Клиент «Ренесслейра» — мусульманин. Что вы о нем знаете?
— Образование получил в Аги, говорит с чистейшим оксфордским акцентом, если таковой существует. Богат, личный самолет, конюшня «роллс-ройсов». Наследный правитель нескольких миллионов альбертийцев, живет во дворце к югу от Сахары, подробное описание которого можно найти на страницах «Тысячи и одной ночи». Англичане его любят, потому что у него не забалуешь.
— И Поросенок Даффи хочет, чтобы я поехал в Альбертию и провел предвыборную кампанию вождя… как его там… вождя Акомоло. Санди Акомоло сэра Алакада Меджара Фулава? О, его имена просто скатывались с языка.
— Насколько я слышал, он их укоротил.
— Вот что я скажу вам, Пити: это и иностранная политика, и Мэдисон Авеню, и Торговая палата, и Африка, связанные воедино голубой ленточкой. А Поросенок Даффи плюхнулся в самую гущу, нахлебался и завопил о помощи. Словно старина Клинт Шартелль, в пробковом шлеме и шортах, только и ждал, когда же придет пора его спасать. Ха-ха-ха!
— Зовите меня Питер, — огрызнулся я. — Или Пит, или мистер Апшоу, но, ради бога, обойдемся без Пити!
— Почему, юноша? Или вам не нравится мое произношение?
— О, черт с вами, обращайтесь ко мне, как вам угодно.
— Из этого следует, что и вы намерены участвовать в кампании вождя Акомоло?
Я кивнул:
— Да, я вытащил короткую соломинку.
— И каковы ваши будущие обязанности?
— Я буду писать. Если найдется хоть один читатель.
— Это прекрасно. И какой из вас писатель, Пит?
— Я пишу быстро. Не очень хорошо, но быстро. В свободное от основного занятия время могу очинивать карандаши и смешивать коктейли.
— Так что конкретно хочет от меня Даффи?
Я взглянул на него и улыбнулся. Впервые за все утро:
— Мистер Даффи хотел бы, чтобы вы, я цитирую, «привнесли в предвыборную кампанию немного американской пошлятины».
Шартелль откинулся на спинку стула, изучая потолок.
— Интересно. И что, по-вашему, я буду делать?
— У вас репутация лучшего организатора политических кампаний в Соединенных Штатах. Шесть мэров крупнейших городов, пять губернаторов, три сенатора и девять членов палаты представителей конгресса США вы можете смело занести на свой счет. Благодаря вам в четырех штатах прокатили закон о налогообложении, в пяти — проголосовали за его принятие. Другими словами, лучше вас никого нет, и Падрейк Даффи просил сказать вам об этом. Вы должны сделать все необходимое, чтобы вождь Акомоло стал премьер-министром.
— Видите ли, Пит, я как раз заканчивал мое, так сказать, сентиментальное путешествие.
— О чем вы?
Шартелль потянулся за чеком, подписал его и встал.
— Давайте-ка пройдемся, — мы вышли из отеля и направились по Бродвею к Колфаксу. Шартелль закурил.
— Я попал на бейсбол после того, как купил дом. Для старика я выглядел совсем неплохо.
— Вам сорок три. Кеннеди в вашем возрасте играл в американский футбол с больной спиной.
— Признаю, я очень подвижен, в детстве не утруждал себя чтением.
— Вы упомянули о сентиментальном путешествии, — напомнил я. — Кварталом раньше.
— Сентиментальное путешествие напрямую связано с моей юностью. Я жил в этом городе, знаете ли.
