— Да, — он кивнул и снова просиял, — ты никогда не нарушал их... Тогда все будет хорошо. Теперь я не возражаю подождать, когда знаю, что действительно уеду отсюда.
Отец заметно ослабел, но, если учесть возраст, его состояние было по меньшей мере приличным. А что касается острой депрессии, в которую он впал, доктор считал, что она значительно ослабеет, когда он снова окажется в кругу семьи.
В ту ночь я остался в Оклахома-Сити. На следующее утро, оставив счастливого отца мечтать о возвращении домой, я сел в другой такой же дешевый автобус и продолжил путь в Нью-Йорк.
Уезжая из Небраски, я не рассчитывал на то, что мне придется покупать себе еду и, тем более, бутылку виски за двадцать долларов. И в результате прибыл в Нью-Йорк с единственной монеткой в двадцать пять центов. Это произошло в ноябре 1941 года, в холодный и ветреный вечер. Я все еще был сильно болен, а от холода моя разжиженная в Калифорнии кровь, казалось, превратилась в желе.
Какое-то время я стоял на углу улицы, дрожа от холода, напуганный толпами пешеходов, и раздумывал, что делать. Это было как в кошмарном сне — когда ты попадаешь в странный мир, где тебе непременно необходимо бежать, но ты не можешь сделать и шагу. Мне нужно было отдохнуть. Нужно было купить виски. А через месяц... нет, теперь меньше чем через месяц я должен был... Моя семья давно уже не ездила в Небраску и намеревалась подольше погостить там. Так что о них я мог не очень беспокоиться. Но отец... Здесь не должно быть задержки, я не имел права подвести его.
Итак, сначала займемся неотложными делами.
Мой багаж, чемодан и саквояж были потертыми, но имели солидный вид. Я без проблем зарегистрировался в первоклассном отеле и попросил прислать мне в номер бутылку виски. Четверть доллара дал посыльному на чай. Слегка подлечившись с помощью нескольких вдумчивых глотков, я попытался выработать план действий.
Я не мог найти какое-либо занятие, пока не выздоровею. Во всяком случае, никакая работа не даст мне возможности быстро получить ту сумму, в которой я нуждался. Я сидел и ломал голову, перебирая сотни различных вариантов. И наконец придумал один — самый невероятный из всех.
Я напишу и продам роман.
На следующее утро это решение моих проблем показалось мне еще более нелепым. Но я подбодрил себя размышлениями вслух — и несколькими глотками виски — и отправился в город. В конце концов, я писатель или нет? А издателям нужны книги, верно? И разве это преступление, что ты разорен? Так какое имеет значение, если мое предложение покажется издателям немного необычным?
Оказалось, это имело громадное значение. В нескольких первых издательствах меня не пропустили дальше секретаря. В пятом — а может, это было шестое издательство — редактор сочувственно меня выслушал и предложил мне послать телеграмму каким-нибудь друзьям или родственникам, чтобы они прислали мне денег на билет до Калифорнии. Он одолжил мне два доллара на телеграмму. Я потратил их на завтрак, сигареты и спиртное. Затем я сунулся еще по одному адресу.
Это было небольшое, но серьезное издательство, которое опубликовало много первоклассных рассказов. Меня тут же провели в кабинет редактора. Он недоверчиво выслушал меня, рассмеялся и провел меня к издателю. Этот джентльмен так же внимательно меня выслушал, высоко подняв брови от удивления.
— Дайте подумать, — наконец сказал он. — Вы хотите, чтобы мы заплатили за ваш отель, потом...
— Счет будет очень маленьким.
— После этого вы хотите, чтобы мы дали вам в аренду пишущую машинку и платили вам деньги, пока вы не напишете роман, книгу, которую вы еще не совсем обдумали.
Я сказал, что очень хорошо представляю себе, о чем буду писать.
— Я говорю об очень печальной истории. И вам нужно содержать меня всего две недели. Когда я принесу роман, вы можете вычесть из вашего обычного аванса все, что вы мне заплатите.
— Если вы его принесете и если его можно будет опубликовать.
— Он будет у вас по истечении двух недель, — пылко заверил я. — И его можно будет опубликовать.
Он нерешительно раздумывал, не поддаваясь на свое первое впечатление.
— Уверен, что у вас самые хорошие намерения, но не думаю, что вам это удастся. Не представляю себе, как вы это сделаете. С другой стороны, может быть...
Я вышел из этого издательства со старенькой пишущей машинкой в одной руке и с чеком в другой. Выписался из отеля, снял комнату за три доллара в неделю на Седьмой авеню и затрещал на машинке. Работая в среднем по двадцать часов в сутки, я закончил книгу через десять дней.
В издательстве меня встретили по-разному. Насколько мой роман вызвал восхищение одних редакторов, ровно настолько же он не понравился другим. В связи с этим, как в издательствах часто бывает, рукопись направили на рецензию другому писателю.
Этот молодой человек был отпрыском богатой голливудской семьи, автором одного романа. Он написал, что я показал себя «многообещающим писателем», но, по всей видимости, недостаточно знаю жизнь, чтобы брать на себя труд писать роман. Прежде всего, мне «нужно познакомиться с реалиями существования», а не только читать о них в книгах, как (добавлял он), очевидно, я делал.
Будучи еще больным и слабым и от волнения в состоянии близком к истерике, я рассмеялся, прочитав его отзыв. Издатель дружески мне подмигнул. Мнение молодого человека произвело на него такое же впечатление, как и на меня. Он перешлет рукопись, сказал издатель, двум другим писателям.
— Льюису Бромфилду и Ричарду Райту. Уверен, она им понравится. А пока вам придется подождать их ответа...
Он выдал мне авансом еще двадцать пять долларов. Поскольку практически я питался одним виски, которое в те дни стоило очень дешево, у меня еще оставалась часть денег от предыдущего аванса. Так что я мог бы на них протянуть еще недели две, не тратя полученный аванс.
— Как вы думаете... — нерешительно спросил я, прощаясь с издателем, — как вы думаете, они пришлют
