так что глуши всю эту лажу успокаивающим шипением пустой картинки одуревшего телевизора. Заблокируй переключатель каналов, и дремли себе в удовольствие...
Игнорируй этот кошмар в ванной. Просто еще один урод, сбежавший из Поколения Любви, преследуемый неумолимым роком калека, не выдержавший давления. Мой адвокат никогда не был способен разделить точку зрению, часто пропагандируемую завязавшими наркоманами и особенно популярную среди тех. кто условно освобожден. - что ты можешь улететь гораздо дальше без наркотиков, нежели с ними.
По правде говоря, я. даже в большей степени, не был на такое способен. Но вот однажды, - я жил неподалеку, если спуститься с холма, от Доктора - на - Дороге (имя убрано по настоянию адвоката издателя), бывшего кислотного гуру, позже заявившего, что он оставил химический беспредел и прыгнул гораздо дальше, к сверхъестественному сознанию. В один прекрасный день того первого поднимающегося вихря, который вскоре станет Великой Кислотной Волной Сан-Франциско, я остановился у дома Добряка Доктора, собираясь спросить его (уже в те времена он был известным нарко-авторитетом), не сможет ли он удовлетворить здоровое любопытство своего соседа насчет ЛСД.
Я припарковался на дороге и неуклюже двинулся по подъездной аллее, усыпанной гравием. На полпути остановился и любезно поприветствовал его жену; работавшую в саду в соломенной шляпе с немыслимыми полями... 'Хорошая сцена, - думал я, - старик внутри варит свою фантастическую нарко-тушенку, а в саду его женщина выращивает морковь, или что она там выращивает.. ' напевая себе под нос во время работы какую-то мелодию, которую я не смог узнать.
Ну да. Мурлыкая песенку.. но прошло почти десять лет, прежде чем я понял, что именно нес в себе этот звук: как и Гинзберг, наглухо отъехавший в своем ОМ, он пытался замурлыкать мне мозги. В том саду оказалась не пожилая дама, а сам добрый доктор собственной персоной - и эти напевы были возмутительной попыткой помешать мне вкусить плоды его чересчур расширенного сознания.
Я сделал несколько попыток очиститься от нахлынувшего подозрения: просто сосед зашел на огонек, спросить совета доктора относительно закидывания на кишку ЛСД в своей лачуге, у подножия холма. Да, у меня, помимо прочего, имеется оружие и взрывчатка. И мне нравится стрелять, особенно по ночам, - когда прекрасное голубое пламя вырывается из ствола со всем этим шумом... и, да, не стоит забывать о пулях. Как же без них. Здоровые толстые дуры из свинцового сплава неслись по долине со скоростью 3700 футов в секунду..
Впрочем, я всегда палил по ближайшему холму или, не довольствуясь этим, просто в темноту. Никакого вреда; мне просто нравятся выстрелы и взрывы. И я был осторожен, и никогда не убивал больше, чем мог съесть.
'Убить? ' - и я тут осознал, что никогда не смогу адекватно объяснить это слово существу, сосредоточенно копающемуся в своем огороде. Пробовало ли оно когда-нибудь мясо? Может ли оно проспрягать в кислотном экстазе глагол 'охотиться'? Ведомо ли ему чувство голода? Знакомо ли оно с тем паскудным фактом, что мой доход в тот год составлял в среднем 32 доллара в неделю?
Нет никакой надежды на общение в этом гиблом месте. Я врубился, но недостаточно быстро для того, чтобы удержать наркоцелителя от мурлыкания песенок мне вслед, пока я бежал назад по подъездной аллее, забрался в машину и поехал вниз по горной дороге. 'К черту ЛСД, - думал я. - Посмотри, что оно сделало с этим бедным ублюдком'.
Так что в следующие полгода я зависал на хэше и роме, пока не перебрался в Сан-Франциско и не оказался в одной точке под названием 'Филмор Аудиториум'. Вот там все и произошло. Один серый кусочек сахара, и... БУУМ! Я мысленно перенесся обратно в сад доктора. И очутился не на поверхности, а под землей - выскочив из этой с таким тщанием ухоженной почвы каким-то мутировавшим грибом. Жертва Наркотического Взрыва. Натуральный уличный фрик, потребляющий все что ни попадя. Я вспоминаю одну ночь в 'Мэтрикс', когда туда зашел роуди, с большим рюкзаком за плечами, и закричал: 'Кто-нибудь хочет немного Л... С... Д... Все компоненты со мной. Нужно только место, где его приготовить'.
За ним следом тут же помчался менеджер, лепетавший: 'Уймись, уймись, возвращайся обратно в офис'. После той ночи я никогда его больше не видел, но, до того как его взяли за жопу, роуди успел распространить свои образцы. Огромные белые кристаллы. Я отправился в туалет хавать мой. 'Сначала одну половинку', - решил я. Думать, конечно, можно все, что угодно, но вот исполнить задуманное при данных обстоятельствах - совсем другое дело. Я съел половину, но просыпал все остальное на рукав моей красной Пендлтонской рубашки... Пытаясь сообразить, как теперь поступить, я увидел, что в туалет зашел один из музыкантов. 'Что случилось? ' - спросил он.
- Ну - протянул я. - Вся эта белая фигня у меня на рукаве - это ЛСД.
Музыкант ничего не сказал: просто схватил мою руку и начал ее сосать. Очень похабная драматическая сцена. Я задавал себе вопрос, что же может произойти, если сейчас сюда завалится какой-нибудь молодой биржевой маклер, типа 'Кингстон Трио', и застукает нас за этим действом. 'Ну и хуй с ним', подумал я. Если немного повезет, то жизнь этого парня можно считать конченой - его всегда будет неотступно терзать мысль, что за какой-то узкой дверью во всех его любимых барах, люди в красных Пендлтонских рубашках испытывают ломовые приходы от вещей, о которых он понятия не имеет. Рискнет ли он пососать рукав? Наверное, нет. Прикинься чайником. Делай вид, что ты никогда этого не видел...
Странные воспоминания лезут в голову этой беспокойной ночью в Лас-Вегасе. Пять лет прошло? Шесть? Похоже, целая жизнь пролетела или, по крайней мере, миновала Главная Эпоха - апофеоз, который никогда больше не повторится. Сан-Франциско середины шестидесятых был очень особенным местом и временем, неотъемлемой частью всего этого. Возможно, это что-то значило. Возможно, нет: слишком много воды утекло... но никакие объяснения, никакая мешанина слов или музыки... или память не сможет повлиять на то чувство, что ты был там, и остался жив в этом закоулке времени и мира. Что бы это ни значило...
Историю трудно понять до конца, и все из-за этой продажной хуеты, но даже если не доверять 'истории', вполне уместно будет предположить, что время от времени энергия целого поколения вырывается наружу в восхитительной яркой вспышке, причин которой никто из современников по- настоящему не может понять, и, копаясь в прошлом, они никогда не объясняют, что же на самом деле произошло.
Мои главные воспоминания о том времени, похоже, зациклились на одной или пяти - или, может быть, сорока - ночах... а может это было раннее утро, когда я, наполовину очумевший, покидал 'Филмор' и, вместо того чтобы идти домой, мчался на здоровой 'Молнии 650' через мост Бэй на скорости сто миль в час, одетый в шорты Л. Л. Бин и ковбойскую куртку 'Бьютт'... несясь через туннель Острова Сокровищ к огням Окленда, Беркли и Ричмонда, не представляя себе четко, где повернуть, когда я доберусь до другой стороны (и всегда застревая у шлагбаума - слишком удолбанный, чтобы ставить регулятор скоростей в нейтральное положение, пока я шарю по карманам в поисках мелочи)... но, будучи абсолютно уверенным, что не имеет значения, куда я направлюсь: всегда попадаешь туда, где люди такие же отъехавшие и дикие, как и ты сам. И в этом не было никаких сомнений...
Безумие творилось во всех направлениях, каждый час. Если не через Бэй, то вверх к Золотым Воротам или вниз по 101-ой к Лос-Альтос или Ла Хонде... Ты мог отрываться где угодно. Это было всеобщее фантастическое ощущение, что все, что мы делаем, правильно, и мы побеждаем...
И это, я полагаю, и есть та самая фишка - чувство неизбежной победы над силами Старых и Злых. Ни в каком-либо политическом или военном смысле: нам это было не нужно. Наша энергия просто преобладала. И было бессмысленно сражаться - на нашей стороне или на их. Мы поймали тот волшебный миг; мы мчались на гребне высокой и прекрасной волны...
И сейчас, меньше пяти лет спустя, можешь подняться на крутой холм в Лас-Вегасе и посмотреть на Запад, и если у тебя все в порядке с глазами, то ты почти разглядишь уровень полной воды - ту точку, где волна, в конце концов, разбивается и откатывает назад.
9.
Никакой симпатии к дьяволу...
Репортерские извращения?..
Полет в безумие
Решение скипать пришло внезапно. А может быть, и нет. Вероятно, я все время вынашивал эту мысль, подсознательно выжидая правильного момента. Полагаю, решающую роль сыграл счет. Потому что у меня не было денег, чтобы его оплатить. Эта дьявольская афера с покрытием расходов с помощью подставных кредитных карточек подошла к концу. После дела с Сидни Зайоном такой номер не канал. Сразу же после него они изъяли мою карточку 'American Expressз', и теперь эти уроды
