держится мяч, а астронавты на берегу нетерпеливо ждут его возвращения, а также, по возможности, чтобы и Штурман включился в их игру. Штурману ничего не оставалось делать, как оправдать их чаяния и он быстро поплыл к мячу.
Журналистке, напротив, хотя в целом всем было довольно весело, наскучило играть и она отошла в сторону и легла на покрывало, выставив нежные груди навстречу солнцу. Солнце поджаривало, усиливая какое-то непокидающее чувство тревожности. Несколько раз она переворачивалась то на живот, то снова на спину и под палящими лучами совсем расслабилась и даже чуть не уснула. В какой-то момент что-то пробудило ее и, дернувшись, она приподнялась, опираясь сзади на локти, а затем совсем встала и из-под непроходящей сонливости начала снимать на видзио своих беззаботно отдыхающих друзей.
Потом они снова купались, и снова загорали, и снова ели, и снова играли в мяч. Спустя часов пять или шесть после прихода на пляж, это буйство отдыха надоело, видимо, уже всем и кое-кто от безделья начал заниматься совсем уж откровенной ерундой. Так, например, Метеоролог стал дразнить собаку палкой, а потом закидывал палку далеко в воду, науськивая пса бежать за ней. Кант подскакивал к воде, но, словно обжегшись, резко тормозил, и, оглянувшись назад, вдруг замечал в руках Метеоролога новую палку и радостно бежал к нему обратно.
И только после того, как жена Капитана произнесла вслух: 'Я устала!', все потихоньку начали закругляться. Журналистка бросила свою одежду на кресло вездехода и заявила:
- А я так пойду, в Корабле переоденусь.
- Я тоже, - поддержала ее Картограф.
Астронавты собрали все свои стульчики и покрывала и вразвалочку двинулись к Кораблю.
Журналистка с удивлением обнаруживала, что продолжительный отдых ее основательно изнурил и морально готовилась к тому, чтобы по приходе на Корабль немедленно завалиться спать. Они шли по дорожке с Ксенобиологом и Врачом и о чем-то лениво болтали. Впереди всех в одиночестве вышагивала Картограф и Журналистка бесстрастно, безэмоционально смотрела на ее упругие ягодицы, лишь отметив про себя заметно покрасневшую от загара кожу девушки, а затем вела взглядом по бордюру из термозитопены. Сзади о чем-то неинтересном балабонили мужчины и шуршали шины вездехода. В небе по слабо изумрудному фону плыла вата белых облачков. Стояла тишь и гладь, и даже ветер куда-то запропастился.
Вдруг Кант ощетинился, зарычал и с лаем стремглав кинулся вперед. В ту же секунду раздался вопль ужаса Картографа и когда Журналистка перевела туда взгляд, то прежде всего не поверила своим глазам. На спине Картографа, обхватив ее, словно рюкзак, несколькими гибкими плетьми висело выпуклое мохнатое грязно-коричневое существо, отчего Картограф, не переставая, истошно вопила.
'Какая наглость!' - успела подумать шокированная Журналистка.
Мужчины опомнились и поспешили на помощь. Тем временем в отчаянные крики Картографа проникли нотки озлобленности и Журналистка увидела, как, исхитрившаяся каким-то образом снять туфлю с ноги, Картограф бьет этой туфлей из-за плеча по мохнатому телу безобразного и нахального существа. Кант, яростно подпрыгивая, старался цапнуть прилипшее существо за одну из плетей и в какой-то момент ему удалось, вобрав в свою пасть густую шерсть, вцепиться в нее зубами. Существо, наверное расчувствовав резкую боль, раскрутило одно из своих щупалец и, крепко обхватив им туловище собаки, с легкостью оторвала ее от хватки, оставив в пасти Канта клок шерсти, выдранный вместе с куском кожи, а затем пару раз мощно хватанула его головой о твердое покрытие дорожки. Кант, как-то сразу обмякнув, перешел на едва слышимое поскуливание, и, отброшенный щупальцем в сторону, так и остался лежать на боку.
Подоспевшие мужчины стали молотить кулаками по выпуклому туловищу, пытаться оторвать вызывающие животное отвращение щупальца от несчастной Картографа и вся эта борьба продолжалась несколько секунд, пока существо, наконец, не признало своего поражения. Тогда оно молниеносно скрутило свои плети и, каким-то образом оттолкнувшись ими от людей, в несколько мощных прыжков очутилось на ближайшем дереве, а затем оттуда окончательно скрылось в гуще ветвей.
Астронавты сбились в кучу вокруг усевшейся от пережитого ужаса и наступившей усталости на землю Картографа и пытались осознать случившееся. Видимых существенных ранений на ней не было, за исключением вздувшегося волдыря под левой лопаткой с едва различимой посреди него ранкой.
- Я этого робота не виню, - нервно взмахнула рукой пострадавшая Картограф и всхлипнула. - И не буду подавать в суд. Он, наверное, нечаянно. Это какая-то ошибка. Это случайность.
- Это точно был робот? - дважды переспросил Капитан. - Мы не ошиблись?
- Ну а кто же еще это мог быть! - заверил всех Энергетик. - Разве что привидение.
- Привидение? - взметнула бровями вверх Ксенобиолог. - Тоже мне, нашел время шутить.
- Может это какой-то взбесившийся, неисправный робот? предположил Штурман.
- Еще как исправен, - сквозь слезы всхихикнула Картограф.
- Почему же он так себя повел? Весьма странно.
Картограф очухалась от пережитого волнения, но чувствуя себя в центре внимания, про себя решила, что еще пока рано подниматься. Журналистка с опаской поглядывала на заросли, не выскочит ли оттуда еще невесть что, такое же сумасшедшее. В ее душе стали зарождаться смутные сомнения.
- Нам надо выяснить всего один-единственный вопрос, - наконец произнес рассудительный Метеоролог. - Угрожала ли жизни Аи реальная опасность. Если да, то придется принимать ответные меры, если же нет, то с согласия Картографа мы сочтем случившееся крайне неудачным розыгрышем. Ну так что?
- Скажи, Аи, тебе угрожала опасность? - переспросил Капитан.
Картограф внимательно оглядела себя всю, провела рукой спереди шеи, дотронулась сзади до волдыря.
- Больно, - сказала она.
Потом помолчала, огляделась вокруг и, приподнимаясь, добавила:
- Нет, совсем не угрожала. Если бы так было на самом деле, то со мной могло быть тоже, что с бедным Кантом.
Она подошла и подняла бездыханное тельце собачки в свои руки, прижала к груди.
- Смелый мой защитник, - произнесла она и разрыдалась, продолжая гладить ладонью его смятую шерсть.
- Хорошая была собака, - сказала Ксенобиолог и обняла Картографа. - Но в конце концов, не стоит относиться к ее поломке так болезненно, ведь это всего лишь электронное устройство, тем более не такое уж дорогое...
- Не говори так, - ответила Картограф. - Это была самая лучшая собака на свете.
- Теперь это всего лишь несколько микросхем и кусок органики... Не горюй, Аи. Нет ничего вечного и все когда-нибудь ломается. Мы заведем новую собачку...
- Он меня защищал! - упрямо сказала Картограф и, поплакав еще немного, перестала. Она так и продолжала нести тельце бывшей собаки в руках, когда астронавты возобновили путь к Кораблю.
- А я оказывается перезагорела! - вдруг заявила Журналистка. - У меня всю спину и ноги сводит, кожа аж сжимается.
- И у меня!
- И я тоже перезагорел, - подтвердили другие, а предусмотрительный Геолог, проведший большую часть сегодняшнего дня под тенью, злорадно усмехнулся:
- Вечно торопитесь, молодежь! Хотите все с наскоку получить, сразу и много - так не бывает! Так что теперь расплачивайтесь.
- Айзек, так эта боль будет продолжаться всего лишь до тех пор, пока мы не дойдем до медкабинок. Недолго уж можно вытерпеть.
- Не жалко, - даже сказал кто-то.
За этими разговорами они и дошли до Корабля. И вдруг, когда они уже были почти у порога, Метеоролог положил руку на плечо Капитана и обратил его внимание:
- Посмотри, Всеволод.
Капитан взглянул в сторону входного люка и обомлел.
- Боже мой! - почти в тот же миг воскликнула Ксенобиолог и теперь уже все увидели нечто сверхъестественное, выходящее за рамки всякого понимания.
До того, как астронавты ушли на пляж, над порогом висела очень красивая, переливающаяся всеми
