застопорилось, начни сначала. Этот принцип еще ни разу не подвел Дэмуру.
Подобное предупреждение шлют тому, кого хотят предостеречь. Стоп, здесь что-то не так! Похоже, ошибочна сама исходная позиция. Язык прислали в полицейский участок на его имя, а стало быть, не тому, кого хотели запугать. Бандиты якудза не станут угрожать полицейским. Полицейского ведь не сочтешь доносчиком, он выполняет свою работу, так что с ним лучше не связываться, а запугивать — уж и вовсе бессмысленно и даже недостойно. Дэмура понимал, конечно, что и якудза теперь не те, что прежде: и в перестрелку могут ввязаться, и контрабандой наркотиков не брезгуют, и делишки свои обделывают в компании с американскими гангстерами. Но должны же сохраниться у якудза хоть крохи разбойничьего кодекса чести! Нет, полицейским подобных угроз не рассылают.
И вдруг его осенило. Любая мало-мальски стоящая идея рождается внезапно и, возникнув, кажется настолько очевидной, что диву даешься, как это ты раньше не додумался до такой простой истины. Ведь он, Дэмура, больше не полицейский. Ни одна живая душа, кроме Кадзе и Куямы, не знает, что он ведет расследование по делу Ямаоки. Разве что Нисияма догадывается об этом. В Обществе любителей катаны решили, будто он заодно с якудза, а последние без колебаний причислили его к шайке, устроившей погром в борделе. Дэмура попробовал взглянуть на дело под новым углом зрения и убедился, что все сходится. Бывший полицейский, который запродал себя фирме «Ямаока», не вправе рассчитывать на снисхождение. Ведь он такой же наемный громила, как и другие, кого в случае необходимости запросто ликвидируют. Впрочем, он еще хуже других: перебежчик со стороны закона на сторону беззакония. И грозное предупреждение адресовано именно ему!
Дэмуру не слишком испугало это открытие. Он не раз смотрел в лицо смерти и умел постоять за себя. Истина постепенно и ненавязчиво проникала в сознание, не желавшее примириться с ней, гнавшее ее прочь. Что и говорить, истина была неприятная. Увы, он теперь не полицейский, и ему предстоит схватка, не похожая на те, в каких он привык защищать себя. Ему вспомнилась собственная реакция на слова Нисиямы, когда тот горделиво хвастал своим фехтовальным мастерством. И наконец-то он понял, почему посылка для него была доставлена в полицейский участок. От Камикадзе бандиты узнали его имя. Оставалось только выяснить адрес. Дэмуру подстерегли у полицейского участка и проводили до дома. Безошибочный расчет: человек, получивший посылку с таким сюрпризом, наверняка самолично явится за ней в полицейский участок, а затем рано или поздно вернется домой.
И тут дисциплинированный рассудок Дэмуры взбунтовался, отказываясь строить дальнейшие логические выкладки и анализировать факты. Разум уступил место фантазии, услужливо рисовавшей картины одна чудовищней другой. Дэмура явственно видел, как вооруженные до зубов и покрытые татуировкой якудза врываются к нему в дом. Видел жену, которая… с криком спасается от них… с достоинством встречает убийц… разгневанно набрасывается на них. Нет, жена предстала его мысленному взору в ином виде: покрытая многочисленными ранами, она навеки застыла в какой-то странной позе с неестественно вывернутой головой, подобно прочим жертвам якудза.
Дэмуру ни разу в жизни не покидало самообладание. Сейчас он впервые был близок к этому. Сыщик вскочил, и соседи испуганно встрепенулись от этого резкого движения, но затем со снисходительной усмешкой проводили взглядом старика, смущенно бормочущего извинения. Дэмура прикидывал про себя, когда будет ближайшая остановка и сколько времени понадобится, чтобы оттуда добраться домой на такси. Ему пришла было мысль позвонить Куяме или Кадзе, но он тотчас вспомнил, что оба полицейских сейчас находятся в Иокогаме. Второй раз за сегодняшний день Дэмура ощутил это ужасное чувство беспомощности, когда знаешь, что произойдет несчастье, и бессилен что-либо предпринять.
Поезд замедлил ход. Дэмура увидел за окном спортивную площадку, пятиэтажные кирпичные здания позади и приткнувшийся подле них маленький домишко, неведомо как уцелевший среди новостроек. К домику прилепилась телефонная будка. Дэмура больше не раздумывал. Он видел, что поезд идет вдоль невысокой насыпи, видел, где стоит внизу ближайший придорожный столб, видел вереницу машин на шоссе, идущем вдоль насыпи, но всякие раздумья он отбросил. Автоматически действующая частица сознания регистрировала увиденное, как отмечает во время схватки позиции противников, их исходные стойки и потенциальную силу. Дэмура шагнул к двери, преодолев сопротивление сжатого воздуха, отодвинул ее, бросил последний взгляд вниз и прыгнул.
Глава одиннадцатая
Марико-сан привыкла к одиночеству. Она пробыла одна почти сорок лет, пока муж работал, и так же одинока была теперь, когда Дэмура вышел на пенсию. Нынешнее одиночество, пожалуй, переносилось хуже прежнего. За сорок лет успели сложиться определенные ритуалы; Марико-сан знала, что требуется мужу, когда он, усталый, возвращается домой со службы, знала, когда он встает, когда ложится, что ест на завтрак. Им было о чем поговорить. Она подробно рассказывала, в каких хлопотах провела день, а иногда, правда, очень редко, и Дэмура делился с ней кое-какими обстоятельствами своей жизни. Помнится, был забавный случай с неким автомобилистом, который сел за руль в пьяном виде, а когда его задержали, стал предлагать полицейским выпить с ним за компанию… Но теперь им нечего было рассказать друг другу. Дэмура, будь ему интересно, и сам мог бы прекрасно видеть, чем заполнен день жены, но это его явно не интересовало. Ну а для самого Дэмуры жизнь и вовсе застыла на мертвой точке. Никак не приноровившись к новому, опрокинувшему привычные отношения образу жизни, супруги молчаливо сосуществовали под одним кровом, стараясь избегать друг друга. Марико радовалась, что муж снова занялся расследованием. Воспользовавшись его отъездом в Иокогаму, она прибралась в квартире, сварила обед, подготовила мужу ванну и чистую кжату. Она едва успела присесть чуть отдохнуть, прежде чем привести себя в порядок, когда раздался звонок в дверь.
На пороге стояла юная девушка, почти ребенок. Во всяком случае, так казалось на первый взгляд. За последние годы госпожа Дэмура перестала видеть разницу: что шестнадцать лет, что двадцать четыре — все одно, молоко на губах не обсохло.
А Миеко увидела перед собой седую женщину в традиционной японской одежде. Лицо сплошь изборождено морщинами, которые вдруг сместились, как в трюковом мультфильме, когда женщина растянула рот в улыбке. Улыбалось все лицо, улыбалась каждая морщинка, только старческие глаза сохраняли настороженное, недоверчивое выражение. Миеко пожалела, что пришла.
— Простите за беспокойство. Мне нужен господин Дэмура.
— Его нет дома. Желаете обождать?
Миеко заколебалась. Как знать, сколько продлится ожидание, а она совершенно не знала, о чем говорить с этой старушкой. Но и возвращаться в офис ей не хотелось.
— Ну конечно же, вам лучше дождаться его, — Марико-сан вежливо потянула девушку к дверям комнаты.
— Господин Куяма сказал, чтобы я обращалась к нему или к господину Дэмуре… — Миеко оборвала себя на полуслове, видя, что хозяйке неприятно ее слушать.
А госпожа Дэмура соображала, как бы потактичнее заставить девушку замолчать. Ведь она никогда не вмешивалась в дела мужа.
