«искусственная почка», глядя в белоснежный потолок и размышляя. Приходившему накануне следователю Евстафьев, по кличке Гнилой, сказал лишь, что не разглядел лица того паренька, который его ранил. Следователь понимающе улыбнулся и ушел: пусть разбираются сами. Евстафьев так и намеревался поступить, поскольку и хорошо запомнил пацана, и высчитал, кто мог направить его руку. Он сам найдет его, коли уж остался жив. Никуда не спрячется.
А вскоре появился и Корж, который непременно должен был прийти: такой уж он человек. Никогда не откажет себе в удовольствии.
Корж принес пакет с фруктами, минеральную воду и цветы.
— Надо же, как не повезло! — участливо произнес он, цокая языком. — Как только узнал, тотчас же сказал себе: нет, Гнилой не тот парень, чтобы вот так взять и загнуться. Он выкарабкается, обязательно встанет на ноги. А как же иначе? Это такой парень, что ему никакая смерть не страшна.
— Ага. Поэтому ты и принес шесть гладиолусов. Как покойнику, — поморщился Евстафьев.
— Цветочница ошиблась. Не обращай внимания. Любишь киви? А виноград? Кто же это тебя подколол?
— Нашелся один, бойкий.
— Ай-яй-яй! Ну ладно. Мы живем в опасное время. Сам хожу и оглядываюсь. А на охрану денег нет. Плохо, Гнилой, с деньгами, совсем плохо.
— Я тебя понял.
Дотянувшись до цветов, Евстафьев смял один из гладиолусов и бросил на пол.
— Теперь пять, нечет. О долге я помню, Корж. Отдам все, сполна. Дай только поправиться.
— Дай? — переспросил посетитель. — А кто мне «даст»? Время не ждет. А может, ты будешь полгода здесь валяться? Ты бы позвонил жене. Она баба умная, пораскинет мозгами.
Евстафьев скрипнул зубами, глядя, как Корж вынимает из букета еще один цветок и меланхолически ломает его. Получался снова чет.
— Хорошо, — сказал он. — Я позвоню. Деньги тебе отдадут завтра. Не волнуйся.
— А я и не сомневался в тебе. Такой парень, как ты, не подведет. И я очень рад, что операция прошла удачно. Если что, я бы этих хирургов за уши подвесил.
— Конечно, кто бы тогда тебе бабки отдал? Хватит гнать пургу, Корж. Помоги мне лучше в одном дельце.
— Каком? — Глаза посетителя сузились, он наклонился ниже, поскольку Евстафьев говорил тихо.
— Мне надо разыскать того мальца, который в меня воткнул спицу.
— Как же его найти? — усмехнулся Корж. — Я ведь не Пинкертон, Это очень сложно сделать.
— Сколько?
— Ну-у… Штук в пять, думаю, обойдется. Но ничего не обещаю. Я не волшебник.
— Разве? А иногда у тебя выходят забавные фокусы.
Евстафьев закрыл глаза, чувствуя навалившуюся усталость. Ему хотелось, чтобы Корж поскорее ушел. Все уже и так сказано. Он отдаст ему пацана. За пять тысяч баксов он продаст ему и родную мать. А где-то рядом раздался голос посетителя:
— Ладно, отдыхай, набирайся сил. Такой славный парень, как ты, Гнилой, должен жить. А я постараюсь тебе помочь.
Оставался последний урок — физика. Галя со своей новой подружкой стояли возле открытого окна, в конце коридора, и Люда продолжала допытываться:
— Ну скажи, когда вы вчера ушли, чем вы занимались? Где были? Гера приставал к тебе, да?
— Нет. С чего ты взяла?
— Даже не целовались? Ни за что не поверю! А в подвал не ходили?
— В какой еще подвал? — Галя отмахнулась. Люда продолжала напирать:
— Я же его знаю: он и за мной ухлестывал, да ничего не вышло. Вернее… чуть не вышло. А вы? Неужели ты еще… ни разу? У тебя никогда не было… никого? Ни одного мальчишки?
— Прекрати, — твердо оборвала ее Галя, уже сожалея, что вообще связалась с этой дурой.
— Ой, поглядите на нее! — возмутилась Люда. — Врешь. Никогда не хотела попробовать? Если не врешь, то ты какая-то блаженная. У нас в классе еще поискать таких надо. Одна вообще вечерами старичков ловит да денежки снимает. А меня еще два года назад распечатали. На каникулах. И ничего страшного, нормальное дело. Хочешь, я приведу тебе одного парня? У тебя сегодня родители дома?
— Да пошла ты…
Галя впервые выругалась и сама растерялась. Люда, обидевшись, покрутила пальцем у виска, и отошла в сторону. Обе они раскрыли учебники и не заметили; как в коридоре появился Гера. Бесившиеся на перемене школьники уступали ему дорогу, а он шел, не обращая ни на кого внимания и не отвечая на приветствия.
— Ну, здорово! — сказал он, встав перед Галей.
Та мимолетно взглянула на него, с еще большим энтузиазмом зашелестев страницами. Подруга сделала несколько шагов в их сторону и навострила уши.
— Людка, вали отсюда в сортир! — грубо произнес Гера, не оборачиваясь.
— А ты — за ней, — добавила Галя.
— Сначала поговорим.
Он захлопнул ее учебник и нахально взял двумя пальцами за подбородок.
— Ты обиделась на меня за что-то? Смотришь, как крыса, того и гляди укусишь. Пошли в кафе, мороженое поедим.
— Отстань. — Галя мучительно думала, как поступить. Вот ведь пристал как банный лист. — Во- первых, у меня еще последний урок. А во-вторых… Это не ты бросил мне на подоконник кассету? Только честно.
— Какую еще кассету? На восьмой этаж? Ты в своем уме, старушка?
Гера говорил так искренне, что Галя засомневалась. Может, и не он вовсе? Тогда кто? Сорока принесла? Все еще сомневаясь, она спросила:
— Ты не врешь?
— Я никогда не вру, — с вызовом ответил Герасим. — И всегда делаю то, что обещаю.
— Неужели?
— Можешь убедиться.
Галины глаза озорно блеснули. Какой-то бесенок, сидящий внутри, подтолкнул ее.
— У нас дома ты сказал, что запросто прыгнешь в окно. Если бы папа не удержал тебя, — прыгнул?
— Конечно.
— Навряд ли. Что-то я не верю. Докажи.
Оба они одновременно выглянули в окно. Четвертый этаж. Внизу росли деревья, касаясь ветками стен. Но школьники там, на земле, казались маленькими заведенными игрушками. Гера нахмурился, сжав зубы.
— Ладно! — произнес он как-то чересчур равнодушно. — Гляди.
Не успела Галя опомниться, как Гера вскочил на подоконник и, обернувшись к гудящему коридору, прокричал:
— Почтеннейшая публика! Сегодня и больше никогда! Всего один раз смертельный номер! Нервных прошу покинуть зал!
Шум в коридоре стих, а Гера, красуясь и чувствуя всеобщий интерес, продолжал:
— Трюк исполняется впервые, это вам не жопой клюкву давить для варенья! Внимание на меня! Деньги за зрелище и на похороны соберет моя ассистентка. — Он махнул рукой в сторону Гали, а та, уверенная, что Гера дурачится, сделала реверанс. — Эйн, цвейн, дрейн! Оп! — И проем в окне оказался пустым.
Маленькая стальная стрела с острым наконечником впилась в стеллаж за спиной Драгурова, войдя в дерево более чем наполовину. Как раз на уровне головы Владислава. Если бы не котенок, прыгнувший к нему на плечи и заставивший отклониться, она угодила бы ему прямо в лоб.
— Поосторожнее надо быть с этими механическими игрушками, — пробормотал Драгуров, держа в
