время.
Находился в солярии и пузатый банкир Флюгов со своей красавицей женой и не менее прелестной дочерью лет шестнадцати. Впрочем, и супруге можно было дать не больше двадцати пяти. Вряд ли эта семейка по-настоящему счастлива. Флюгов пыхтит, дуется и что-то выговаривает дочери, у той по-детски капризное выражение лица, а мама смотрит такими злыми глазами, будто готова проглотить обоих.
А вот к ним присоединился и четвертый персонаж - с длинными кудрявыми волосами и бледным бабьим телом. Эстрадное чудо с голосом чуть получше, чем у болотной жабы, - Дима Дивов. Недавно огорчил всех своих поклонниц, женившись на богатой и стареющей негритянской певице. Сплавив жену обратно в Америку, пустился в разгул. Интересно, за кем он тут ухлестывает: за мамой или дочкой? Впрочем, всем известны его бисексуальные наклонности, и вполне возможно, что объектом его внимания является сам банкир. Тьфу!..
- Не щипайся! - вскрикнула Алиса.
- Извини. Это массаж по-турецки. Развязывает лимфатические узлы. Потом я их снова зашнурую.
Еще одна колоритная фигура. Смуглый, как индус, с пронзительно горящими глазами, профессор белой и черной магии, почетный колдун, экстрасенс и ясновидящий - мсье Гибралтаров. По собственному признанию, частенько заглядывает в Шамбалу, на огонек. Судя по желтизне зубов и кончиков пальцев, курит опиум. Уселся рядом с Юлией Полужанской. Что-то воркует, не отрывая от её лица взгляда. Завораживает. Странно, но она принимает его ухаживания благосклонно. Неужели этот второсортный фокусник может понравиться такой гордой девушке? Странные существа женщины.
Кажется, в солярии решили собраться все пассажиры парохода: явление дамы с собачкой. Обе дряхлые, укутанные, несмотря на жару. Одна несет другую на руках. Утренний моцион. Нет, милые, ступайте мимо, только не сюда...
Но дама с собачкой, приблизившись к Второву и Алисе, уселась в свободное кресло.
- А я вас знаю, - приветливо сказала она, взглянув на Полярника.
Глава вторая
1
Кавказцев, занимавших одну каюту на троих, звали Аяз, Салман и Шавкут. Старшим у них был Шавкут, с мясистым носом и изъеденным оспинами лицом. Остальные относились к нему с почтением и повиновались беспрекословно. Едва оказавшись на борту парохода, они отправились в бар, затем завалились спать и в течение следующего дня из каюты не выходили. А если и выбирались, то ненадолго, причем кто-то один постоянно оставался в каюте. Тяжелые походные рюкзаки были заперты в шкаф. Питались они также в каюте, игнорируя столовую. Один из рюкзаков был наполнен пищей - сырокопченой колбасой, сыром, хлебом, консервами, зеленью. Во втором хранились носильные вещи, белье, дорожные принадлежности, камуфляжная форма. В третьем лежал самый главный груз - автоматы 'узи', пистолеты, гранаты, обоймы с патронами.
Отправив Аяза за напитками, Шавкут выложил на кровать оружие, любовно огладил каждый ствол. Салман, подражая ему, даже прикоснулся губами к автоматному рожку и молитвенно воздел к небу руки.
- Аллах акбар... Смерть гяурам, - пробормотал он и засмеялся, кривя и так перекошенный рот.
- Рано радуешься, - остановил его Шавкут. - Еще ничего не сделано.
- Так сделаем! Все готово. Можно начинать.
- Заткнись. Я скажу, когда будет можно.
- Твоя воля, - поспешно согласился Салман.
Раздался условленный стук в дверь. Шавкут, зажав в руке пистолет, впустил в каюту Аяза, нагруженного бутылками. Криворотый Салман, дурачась, схватил с кровати автомат, прицелился в них и затарахтел:
- Та-та-та-та-та-та!
Шавкут сделал только одно движение рукой, опустив рукоятку пистолета на голову сообщника. Салман вытянулся на полу, подрыгивая ногами. Глаза закатились ко лбу.
- Ты что? Убил его, да? - встревоженно спросил Аяз.
- Оклемается. Наука будет. Слишком веселый. А у нас дело мрачное, запомни.
- Я запомнил, Шавкут. Я хорошо запомнил, не бей.
- Ладно. Промой ему водкой рану. И запри за мной. Пойду пройдусь, погляжу на пассажиров.
В коридоре он столкнулся с невысоким лысоватым человеком, который дружелюбно улыбнулся ему. Но человек отчего-то сразу не понравился Шавкуту, и он проводил незнакомца долгим пытливым взглядом.
Каюта Лукомского, самая комфортабельная, размещалась на верхней палубе, примыкая к солярию, и состояла собственно из трех комнат. В первой находились охранники, похожие на мощных туркменских волкодавов. Через эту комнату можно было попасть в персональную столовую, где хозяин 'Гнозиса' и владелец парохода питался отдельно от всех, - стюард приносил еду и оставлял её у телохранителей. В третьей комнате, спальне, Лукомский проводил большую часть времени, смотря видеофильмы и слушая музыку. Иллюминаторов здесь не было, стены обшиты специальными титановыми пластинами, которые мог пробить только выстрел из гранатомета. Кроме того, дверь изнутри запиралась хитроумным замком, и без помощи автогена в комнату попасть было бы невозможно. Лишь тут Лукомский чувствовал себя в полной безопасности. Но с ещё большим удовольствием он очутился бы в каком-нибудь сейфовом помещении швейцарского банка. Ему было чего опасаться. Фирма 'Гнозис' с некоторых пор стала терпеть колоссальные убытки. В самом ближайшем будущем маячило банкротство, но знали об этом пока немногие. По полученным год назад кредитам предстояло платить, срок погашения истек, и Лукомскому уже было послано последнее предупреждение. Дальше в дело вступали другие силы. Если ему удастся обмануть их - он выживет, если нет то рейс на 'Коломбине' станет для него первым и последним.
Лукомский открыл встроенный в стенку сейф, вытащил кожаный портфель, в котором хранились деньги и драгоценности (хотя основная часть капиталов была переведена на зарубежные счета). Со дна портфеля он извлек небольшую шкатулку, щелкнул крышкой и залюбовался причудливым сиянием. Зазвонил телефон.
- Принесли завтрак, - сообщил один из охранников.
- Хорошо, сейчас выйду. Стюард ушел?
- Да. Капитан просил о встрече с вами.
- Перебьется. Пусть изложит в письменном виде и идет в зад.
Лукомский отключил телефон и задумчиво посмотрел на шкатулку.
2
Второву с большим трудом удалось отвязаться от разговорчивой дамы с собачкой, которая приняла его за племянника своей двоюродной сестры. Для этого Гаю пришлось увести её в бар и угостить молочным коктейлем, а потом сыграть ещё и пару партий в бильярд. Старушка мастерски владела кием, разделав Полярника 'под сухую'.
- Я научилась этому в Гонконге, - говорила она, радостно хлопая в ладоши после каждого вбитого в лузу шара. Собачка при этом забавно подвывала ей. - Я прожила там сорок лет, мой покойный муж был настоящим китайцем.
- Он случайно не утонул в озере Севан? Опасное место для мужей.
- Нет, его застрелили. Триода - гонконгская мафия. Он был ювелиром, занимался огранкой драгоценных камней. Сами понимаете... Где бриллианты, там и кровь.
- Понимаю.
'Надо на всякий случай взять и её на заметку', - подумал Второв. Хотя старушка выглядела беленьким божьим одуванчиком, но... муж и жена - одна сатана. Может, она везет 'Глорию', вшив алмаз в одну из жировых складок своего мопса? Все возможно в этом мире снов и иллюзий.
- Попробую угадать вашу профессию, - продолжала вгонять шары в лузы мадам Ле Чанг, урожденная Бурохвостова. - У вас открытое глуповатое лицо, но вы не из породы госслужащих. На крутого бизнесмена тоже не тянете, речь выдает человека более-менее образованного. По крайней мере, со средним образованием. Меня не проведешь. Я прочитала Агату Кристи, Сименона и эту вашу... как ее? Маринину. Документы у вас наверняка фальшивые. Какой из вас писатель? Посмотрите на свои руки! Такими кулаками стены крушить, а не с пишущей машинкой обращаться.
- Я наговариваю на диктофон и отдаю секретарше.
- Врете. Нет у вас ни жены, ни секретарши, иначе они позаботились бы о вашем гардеробе. А у вас
