– А какова твоя оценка кремлевской ситуации в целом в отношении Бориса? – продолжал расспрашивать меня Гольдфарб.
– Извини, Алик, не хочу тебя расстраивать, но, по-моему, Борису твоему – п…ц, – как можно более точно сформулировала я свою экспертную оценку. – Сдали они его.
Тут мы с Машкой, в свой черед, накинулись на Алика с расспросами:
– А сам-то Борис Абрамович что думает на эту тему?
– Ну, что-что думает… – замялся Алик. – Борис говорит: Ситуация динамичная, надо действовать!
А через две недели Совет Федерации прогнулся. Вопреки элементарному инстинкту самосохранения, сенаторы подавляющим большинством утвердили закон, по сути, о собственном расформировании.
Но зато для нас с Машкой крылатая фраза Березовского, сказанная в тот момент, стала настоящим домашним анекдотом. До сих пор, когда у кого-нибудь из нас случается какой-нибудь полный триндец на работе или дома, мы каждый раз с хохотом подбадриваем друг друга: Ситуация динамичная, надо действовать!…
Его посадили…
Самый модный политический анекдот конца 2000 года, как известно, Путин придумал про себя сам, когда на вопрос американского тележурналиста Ларри Кинга: Так что же все-таки произошло с вашей подводной лодкой? – лидер российского государства с идиотской улыбочкой ответил: Она утонула…
В московской политической тусовке, разумеется, сразу по-доброму развили тему…
– Так что случилось с вашей подводной лодкой?
– Она утонула… – отвечает Путин и улыбается.
– А что случилось с вашей Останкинской телебашней?
– Она сгорела… – отвечает Путин и улыбается.
– А как здоровье первого президента России Бориса Ельцина?
Путин улыбается.
– Что?! Умер?! – в ужасе кричит Ларри Кинг.
Исключительно из-за того, что Гусинского успели не только посадить в тюрьму, но и выпустить еще до всех этих знаменательных событий, в анекдоте несправедливо отсутствовал вопрос Ларри Кинга: А как поживает ваш крупнейший медиа-магнат?
Поскольку из-за очередных репрессий со стороны путинской пресс-службы в момент ареста опального олигарха территориально я оказалась гораздо ближе к Гусинскому, чем к Путину (в смысле, в Москве, а не в Мадриде), свежие вести с мадридских информационных полей мне телеграфировала коллега по кремлевскому пулу Елена Дикун. Для нее все происходящее было вопросом жизни и смерти: в тот момент она работала кремлевским обозревателем в Общей газете, единственный источник финансирования которой вдруг переехал в Бутырки.
– Здесь у нас какое-то сумасшествие творится! – стонала бедная Дикун на том конце трубки. – Представляешь, Малкина
Сам Путин, комментируя ситуацию из-за бугра, как известно, вообще насмешил до колик всю страну: во-первых, уверял, что не смог дозвониться до генпрокурора, а во-вторых, сказал, что генпрокурор у нас – независимый.
По правде сказать, мне, находясь в Москве, комментировать арест Гусинского было гораздо труднее, чем Путину в Мадриде. Путин-то в отличие от меня хотя бы точно знал, кто этот арест инициировал. А мне, для того чтобы написать статью, нужно было экстренно обзванивать всех своих приятелей во властных структурах с одним и тем же безнадежно- нетелефонным вопросом: Кто отдал приказ? Не хотелось ведь голословно оклеветать президента…
Внезапно над моими муками творчества сжалился пресс-секретарь Чубайса Андрей Трапезников.
Сначала на мой звонок он уклончиво ответил:
– Я еще с шефом не переговорил, ничего не знаю.
Однако через пару часов Трапезников перезвонил и попросил:
– Только ты мне не задавай сейчас по телефону никаких наводящих вопросов. Решение принял один человек. Сам.
– Ну, слушай, Андрюш, не надо мне лапши на уши вешать: ты сам прекрасно знаешь, что генпрокурор у нас сам таких решений не принимает!
– Перезвоню…– снова загадочно перебил меня Трапезников.
На этот раз он перезвонил гораздо быстрее, и на определителе моей мобилы высветился какой-то совсем уж нечитабельный номер.
– Угадай сама: на П, но не прокурор! – протараторил Трапезников скороговоркой.
Ровно такую же версию, только гораздо более расширенную, спустя несколько дней подтвердил и замглавы администрации президента Владислав Сурков, придя в закрытый клуб Четыре стороны (это – ресторан для негласных встреч с прессой на Старом Арбате, крышуемый приятелем Валентина Юмашева референтом президента Андреем Ваврой).
– Владислав Юрьевич, а правда ли, что решение об аресте Гусинского принял один-единственный человек: Путин Владимир Владимирович? – спросила я Суркова в присутствии еще десятка журналистов.
