Ахмет открыл верхний и нижний замок, широко распахнул в дверь. И получил сокрушительный удар кулаком по лицу. Удар такой силы, что показалось, нападавший держал в руке трехкилограммовый кусок гранита. Ахмет пролетел всю прихожую, спиной разбил большое, в человеческий рост, зеркало, сполз вниз по стене.
Барахтаясь на полу в мелких зеркальных осколках, он еще попытался встать, и тут получил новый удар. Рукой его приложили или ногой, даже не разобрал. Глаза закрыл кровавый туман. Чьи-то железные лапы уже перевернули Ахмеда на живот, завернули руки за спину и надели на запястья стальные браслеты наручников.
Истошными противными голосами завизжали полуголые девки, вышедшие к мужчинам из соседней комнаты. Ввалившиеся в комнату менты, орудуя руками и ногами, расшвыряли проституток по сторонам.
Дунаев, парализованный ужасом, застыл в кресле. На этот раз осторожный 'Посол' облажался, слишком уверовал в свое везение, передоверился Ашурову. В портфеле, стоящим в углу комнаты, менты найдут то, что и не мечтают найти. Все вещьдоки один к одному. Именные часы убитого Гецмана. И, главное, переложенный вощеной бумагой кусок кожи с татуировкой, срезанный с плеча еще тепленького Уманского. На всем этом, разумеется, отпечатки Дунаева. От таких доказательств не отопрешься.
За секунду он понял все, нарисовал картину своей последующей жизни и смерти. Арест, тюрьма, ночные допросы с пристрастием. Наконец, северная зона, край вечно зеленых помидоров... Скоропостижная кончина от сердечного приступа. Могила на кладбищенской зоне, с номером вместо имени и фамилии. Если даже сотрудничать со следствием, бегать на цирлах перед ментами, срок не скостят. Его и так расколют, как гнилой орех.
Дунаев привстал в кресле и снова опустился на место.
Он обречен. Он слишком старый человек, чтобы бегать от пули. Милиционер в камуфляже и маске опрокинул кресло, повалил Дунаева носом на пол, грохнулся коленями на спину старика. Пару раз вмазал по посольской шее, вывернул руки до треска в костях.
Через несколько секунд Дунаева заковали в наручники.
Ашуров был тем единственным человеком, кто не потерял голову в критической ситуации. Едва в прихожей загремело разбитое зеркало, он, как был, в одной рубашке и трусах, метнулся к балконной двери. Оперативники еще не успели ворваться в комнату, когда уже Ашуров, совершив два длинных прыжка, стоял на пороге балкона.
Секунда и он оказался возле подоконника, вытащил из-за цветочного горшка пистолет и сунул его в трусы. Закрыл с обратной стороны застекленную дверь, перелез перила балкона. Оттолкнувшись босыми ногами от карниза, перескочил на соседний балкон, уцепился за перила.
С этой позиции Ашурову было видно, как в ярко освещенной комнате на диване скучают, уставившись в телевизор, мужчина и женщина. Посередине комнаты сидит на горшке ребенок с красным от натуги лицом. Ашуров почему-то подумал, что у ребенка запор. Как он, бедняга, мучается...
Хозяева не заметили появления незнакомца на своем балконе. Что же делать? Наставить пистолет на родителей ребенка, пройди через эту комнату, выйти из квартиры и... Нос к носу столкнуться с ментами? Не вариант. Отсидеться в этой квартире? Найдут. Взять сопляка с запором в заложники? И, прикрываясь им, пойти на рывок? С ребенком на руках далеко не убежишь.
С высоты третьего этажа Ашуров глянул в темную пустоту двора, как в глубокий колодец. Дальше прыгать некуда. Впереди нет балконов, там отвесная кирпичная стена. И тут Ашуров заметил белый кабель спутниковой антенны. Кабель свешивался с крыши и терялся за окном квартиры на первом этаже. Он поправил пистолет в трусах, чтобы не выпал, хватаясь руками за перила, сделал несколько шагов по карнизу. Сжав ладонями кабель, подергал его, проверяя прочно ли закреплен.
Наконец, Ашуров поджал ноги, стал съезжать вниз по кабелю. Он оттолкнулся от стены ногами, приземлился на козырек подъезда, спрыгнул на землю. Повалился в высокие кусты. Вскочив на ноги, бросился в заросли. Послышался топот ног. Погоня, его засекли. Наперерез Ашурову, выставив вперед руки, уже лез какой-то человек.
Ашуров трижды выстрелил в темноту. Топот ног стих, послышались громкие ругательства. Ашуров продрался сквозь колючие кусты, разрывая рубашку, царапая до крови грудь. Он выбрался на пустое пространство. Наперерез метнулась темная фигура. Ашуров выстрелил в бегущего человека. Добежав до угла дома, бросился на дорогу, скинул на ходу изодранную в клочья рубашку.
Метров триста он пробежал по тротуару в сторону Савеловского вокзала. Плечом толкнул молодую парочку, выбив из рук девушки мороженое. Сбил с ног зазевавшуюся старуху, от удара отлетевшую к урне и лишившуюся чувств.
– С дороги, – орал Ашуров на бегу. – Убью.
Но слова были лишними. Немногочисленны прохожие расступались, шарахались в стороны перед ним. Ашуров несся, как паровоз, слыша за собой топот тяжелых милицейских башмаков. Он не знал, куда бежать дальше, но страх гнал и гнал его вперед. Оглянувшись через плечо, Ашуров решил, что по прямой ему не уйти. Милиционеры нагоняют. Он решил пересечь широкую улицу, а там видно будет. Можно нырнуть в темные дворы на другой стороне, затеряться в них.
– С дороги, твари, – крикнул Ашуров.
Он выскочил на проезжую часть, машина в ближнем ряду вильнула. Другая машина сигналила длинным гудком. Ашуров сделал шаг назад. Впереди него резко остановился 'Опель', заскрипели тормоза, в зад 'Опелю' въехал 'Москвич'. Послышался звон бьющегося стекла, по мостовой разлетелись мелкие осколки. Ашуров побежал вперед, натолкнулся на тормознувшие 'Жигули'.
Водители останавливались, во все глаза смотрели на голого босого человека, с пистолетом в руке метавшегося по проезжей части. Застыв на разделительной линии, Ашуров пару секунд ждал, когда проедет груженая баклажанами фура. Едва дождавшись, не разбирая дороги, бросился вперед.
'Волга', выскочившая из-за грузовика, ударила беглеца решеткой радиатора в бедро. Пистолет вылетел из руки. Ашуров оказался на капоте проезжавших в соседнем ряду 'Жигулей'. Его толкнуло, подбросило вверх. Приземлившись у самого тротуара на одну ногу, Ашуров услышал, как затрещала бедренная кость.
...Ашуров лежал у бордюрного камня, чувствуя голой спиной холод мокрого асфальта. Сломанная правая нога, вывернулась на сторону, перекрутилась, и смотрела вперед не пальцами, а грязной пяткой. Кровь тонким ручейком сочилась на грудь из разбитых губ и носа. Милиционеры окружили Ашурова, подошли
