На ее лице вспыхнула улыбка. Сначала просто радостная. Затем Марго чуть нахмурилась, и улыбка стала подозрительной. Словно и радоваться хочется — все к этому располагает! — но и опасение гложет, что этот праздник не твой, что вкралась какая-то ошибка и сейчас тебя погонят отсюда поганой метлой…
— Что ты на меня смотришь, будто привидение увидел? Стас прикрыл дверь в коридор. Не привидение, конечно, но…
— Нет, это даже забавно, — сказала Марго. — Можно подумать, будто это не ты сам меня сюда пригласил. Если ты сейчас скажешь, что то письмо, зашифрованное твоей личной подписью, было на самом деле не твое…
Письмо? Опять письмо? Зар-раза шерстяная! Бог из пробирки, блин…
— Я тебя убью, лодочник! — пообещала Марго.
Стас открыл было рот — хоть письмо и чужое, но, возможно, убивать здесь никого не придется, — но телефон в руке ожил трелью.
Стас поднес трубку к уху.
— Да.
— Мне кажется, — сказала трубка официальным голосом-шкуркой, — вы слишком несерьезно относитесь к своей жизни, Стас.
— Да?
— Да. Вам, наверно, кажется, что все обстоит прямо наоборот. Но вы ошибаетесь. Вы слишком серьезно относитесь к каждому отдельному шагу в вашей жизни. К каждому крошечному шажочку. И откладываете важные шаги, опасаясь что-то сделать не так. Словно это черновик, и будет еще одна жизнь, которую можно будет прожить начисто. Но другой жизни не будет. Живите этой. Пользуйтесь теми возможностями, которые вам подворачиваются. Ошибки могут быть. Но все мы делаем ошибки… Надеюсь, я угадал и с третьим письмом.
— А шел бы ты блох выкусывать! — от души пожелал Стас. — Умник…
Трубка помолчала, но связь не обрывалась.
— Сырой и холодный ветер. Унесся вдаль последний красный лист. Весна неизбежна, — сообщила трубка. Стас нахмурился. Какой, к черту, ветер! Какая весна…
А, это же помесь хайку с нижегородским! Сырой и холодный ветер. Унесся вдаль последний красный лист… Весна неизбежна. Стас усмехнулся. Да, действительно, это неопровержимое доказательство прихода солнечных деньков.
— Остряк… — буркнул Стас.
И потом — тихо, осторожно, совсем другим голосом, чтобы не расплескать все то, что хотелось передать:
— Спасибо.
— Тебе спасибо.
В трубке раздались гудки.
— Интересно ты общаешься с коллегами по бизнесу, — сказала Марго. — Что-то срочное?
— Нет… Уже нет.
Стас присел на диван. Ноги тут же налились такой тяжестью, словно неделю без передыха бегал. Хотя стоп, когда нормально спал-то в последний раз? Даже и не вспомнить…
Никуда не хотелось идти, ничего не хотелось делать. И веки…
— Точно ничего серьезного? — спросила Марго все еще напряженно.
— Точно… Меня куда больше занимает другое.
— Что? — Улыбка Марго вдруг почти закрылась, как цветок, испуганный приближением холодной ночи.
— Что кавалер из меня сейчас никакой. У дворового кота галантности больше. На ходу засну. А если и не засну, то буду откровенно тупить.
— Ах это… — Улыбка опять раскрылась. — Да, понимаю… Твои шерстяные друзья больше любят ночь… Ну и черт с ним. Я тоже больше люблю ночь. Значит, подождем, пока выспишься. Я никуда не спешу. — Марго опустила правую ногу на пол. Похлопала себя по коленям. — Ложись.
Взяла Стаса за плечи и притянула. Стас не сопротивлялся. Послушно наклонился вбок, лег щекой на ее колени…
Но так было неудобно. Тогда Стас перевернулся на спину, закинув ноги на широкий подлокотник дивана. И заглянул ей в глаза, уже не отрываясь на всякую ерунду.
— Закрывай глаза, полежи…
Стас послушно закрыл глаза.
На лицо легли легкие, чуть прохладные пальцы. Пробежали по щекам, по лбу, прошлись по волосам, снова вернулись на щеки… Запаха духов не было, и ее едва уловимый запах был таким же легким и нежным, как ее пальцы…
Стас открыл глаза.
— Что-то не так? Слишком костлявые коленки?
— Не без этого, — признал Стас. — Но не в этом дело.
— В чем же?
— Боюсь, теперь надолго я не засну…
Ее улыбка опять изменилась. Заиграла, как листва под тихим ветром. И что-то добавилось в глазах.
— Это хорошо… Но все же закрывай глаза. Пятнадцать минут, и будешь совсем другим человеком.
— Совсем-совсем?
— Не придирайся к словам. Закрывай глаза. Расслабься…
Она провела ладонью, прикрыв веки. Ее пальцы снова, едва касаясь, побежали по щекам, по лбу, по вискам.
Музыка, превратившаяся в едва слышные завывания ветра, пропала — и, закольцованная, вновь родилась писком сонара. Нежный писк стукнул раз. Второй. Третий…
Откуда-то издали, вывернувшись наизнанку в какой-то темной пещере, вынырнуло басистое эхо.
Но синтезатор не испугался и отозвался тихой капелью — и, в такт звенящим перестукам клавиш, кончики пальцев Марго на лбу.
Звуки, касания… Переплелись между собой, соткались в единое. Подхватили, укутали, вобрали в себя — и медленно, робко, нежно повлекли куда-то. Куда-то туда, где…
