А мать? Но сказано: два мира, И ничего о матерях… И здесь, куда — за половодьем Тех лет — спешил бы босиком, Ты именуешься отродьем, Не сыном даже, а сынком… А как с той кличкой жить парнишке, Как отбывать безвестный срок, Не понаслышке, Не из книжки Толкует автор этих строк… Ты здесь, сынок, но ты нездешний, Какой тебе еще резон, Когда родитель твой в кромешный, В тот самый список занесен. Еще бы ты с такой закваской Мечтал ступить в запретный круг. И руку жмет тебе с опаской Друг закадычный твой… И вдруг: — Сын за отца не отвечает. С тебя тот знак отныне снят. Счастлив стократ: Не ждал, не чаял, И вдруг - ни в чем не виноват. Конец твоим лихим невзгодам, Держись бодрей, не прячь лица. Благодари отца народов, Что он простил тебе отца Родного — С легкостью нежданной Проклятье снял. Как будто он, Ему неведомый и странный, Узрел и отменил закон. (Да, он умел без оговорок, Внезапно - как уж припечет Любой своих просчетов ворох Перенести на чей-то счет; На чье-то вражье искаженье Того, что возвещал завет, На чье-то головокруженье От им предсказанных побед.) Сын - за отца? Не отвечает! Аминь! И как бы невдомек: А вдруг тот сын (а не сынок!), Права такие получая, И за отца ответить мог. Ответить — пусть не из науки, Пусть не с того зайдя конца, А только, может, вспомнив руки, Какие были у отца. В узлах из жил и сухожилий, В мослах поскрюченных перстов Те, что — со вздохом — как чужие, Садясь к столу он клал на стол. И точно граблями, бывало, Цепляя ложки черенок, Такой увертливый и малый, Он ухватить не сразу мог. Те руки, что своею волей Ни разогнуть, ни сжать в кулак: Отдельных не было мозолей — Сплошная. Подлинно — кулак! И не иначе, с тем расчетом Горбел годами над землей, Кропил своим бесплатным потом, Смыкал над ней зарю с зарей. И от себя еще добавлю, Что, может, в час беды самой Его мужицкое тщеславье, О, как взыграло — боже мой! И в тех краях, где виснул иней С барачных стен и потолка, Он, может, полон был гордыни, Что вдруг сошел за кулака. Ошибка вышла? Не скажите, Себе внушал он самому, Уж если этак, значит — житель, Хозяин, значит, — потому… А может быть, в тоске великой Он покидал свой дом и двор И отвергал слепой и дикий, Для круглой цифры приговор. И в скопе конского вагона, Что вез куда-то за Урал, Держался гордо, отчужденно От тех, чью долю разделял. Навалом с ними в той теплушке В одном увязанном возу. Тянуться детям к их краюшке Не дозволял, тая слезу. (Смотри, какой ты сердобольный, Я слышу вдруг издалека, Опять с кулацкой колокольни, Опять на мельницу врага. Доколе, Господи, доколе Мне слышать эхо древних лет: Ни мельниц тех, ни колоколен Давным-давно на свете нет.)
