ним теперь. Однажды сосед Густава увидел, как Мейнард и Арнольд стегали девочек жгучей крапивой. Возмущенный, он пожаловался Густаву, который вызвал Арнольда для объяснения. Тот все отрицал, и Густав, заявив во всеуслышанье, что он верит сыну, не стал разбираться дальше. После этого случая люди предпочитали сначала подумать, прежде чем идти жаловаться Густаву на его сыновей. Когда Арнольд покинул школу Ганса Гросса, чтобы поступить к Фребелю в Граце, ее директор Герр Станцер сказал своему приятелю, что он молит Бога за избавление от юных Шварценеггеров. Мейнард был отдан в школу Маршалла, однако вскоре был исключен за нарушение дисциплины и направлен в исправительное заведение. Он стал настоящим хулиганом, а Арнольд, хотя и избежал участи брата, но ничему так и не научился. Сосед, который уже жаловался на Арнольда, вскоре вновь стал свидетелем, как Арнольд, которому не исполнилось еще и пятнадцати, подошел на автобусной остановке к двенадцати- тринадцатилетней девочке, выхватил ее набитый книжками портфель и закинул его в реку. Временами Густаву было непросто игнорировать проступки своих сыновей. Он был на вершине власти, полубог в маленьком мирке Таля, где, как начальник полиции, воплощал верховную власть. Но Арнольд и Мейнард стали наводить ужас на все местечко. В конечном итоге Густаву пришлось признать справедливость жалоб своих соседей. Один из них рассказывал про случай, свидетелем которого был: «Арнольд и Мейнард учились уже в старших классах, когда это случилось. Молочник ехал по улице, и тут братья перегородили ему дорогу и без всякой видимой причины не давали проехать. Они избили его до крови. Все же молочник ухитрился вырвать портфель у одного из мальчишек. Весь в крови подъехал он к полицейскому участку. Густав, прочитав на портфеле имя сына, не мог опровергнуть показания молочника. Он упросил его не давать делу хода. Однако и на этот раз Арнольда и Мейнарда не наказал». Так Арнольд обучался тому, что такое власть. Этому уроку он нашел достойное применение в дальнейшей жизни. Да, он боялся отца, но власть отца оберегала его. Мейнард тоже привык использовать служебное положение Густава. Житель Таля, хорошо знавший братьев, вспоминал: «Когда Мейнарду было двенадцать или тринадцать лет, пожилая супружеская пара Шинерль, которым было уже за восемьдесят, встретилась с ним на улице. Мейнард плакал. Он подошел к ним и жалобным голосом сказал: „Моя бабушка умерла, мои мама и папа на похоронах. Я хочу купить венок для бабушки, но здесь нет никого из родных, а у меня нет денег. Фрау Шинерль, не могли бы вы одолжить мне пятьсот шиллингов?“ Шинерли жили на пенсию. Пятьсот же шиллингов были по тем временам огромные деньги. Рассказ о смерти бабушки был примитивным обманом, но Мейнард оказался хорошим актером. Когда отец узнал об этом, он пальцем о палец не ударил, чтобы наказать сына». Казалось, Густав вообще не наказывал своих сыновей за проступки. «Именно поэтому Шварценеггеров в Тале ненавидели. Теперь каждый их любит, а сорок лет назад никто не хотел иметь с ними ничего общего», – закончил рассказчик. Арнольд частенько участвовал с братом в его сомнительных проказах. Но он все равно был лишь вторым и никак не мог добиться похвалы от своего отца. Тогда он стал посещать атлетический клуб в Граце, где играл крайним нападающим в местной футбольной команде. К тринадцати годам Арнольд накопил достаточно спортивной злости, которую так упорно взращивал в нем Густав. Однако игра в команде уже не удовлетворяла Арнольда. Воспитанный эгоистическим отцом, он стремился выделиться только в одиночку. В то же время, если Густав увлекался искусством, то его сын возненавидел классическую музыку, живопись и театр. Несомненно, в не меньшей степени возненавидел он потом и Густава. В этом возрасте, стремясь избавиться от страха перед Густавом, Арнольд стал погружаться в безудержную фантазию, мечтая о том, как он станет и выше, и сильнее, и мужественнее своего отца. Пример он видел в легендарных сверхлюдях. Сперва это был Зигурд, человек-мускул из комиксов, а затем и другие мифические персонажи, обитавшие будто бы в Черных Лесах Германии. Вскоре, однако, он убедился, что у героев комиксов существуют реальные прототипы – кинозвезды. Он начал посещать дешевые кинотеатры, например, Гайдорфа в Граце, где билет стоил всего шесть шиллингов, и буквально пожирал глазами фильмы с Джоном Уэйном или Вайсмюллером в роли Тарзана, или со Стивом Ривзом и Регом Парком в «Геркулесе». Не считаясь с установившимся мнением, Арнольд отдавал предпочтение Парку, а не более популярному Ривзу, будучи убежденным, что Парк – это сила. Он смотрел «Геркулеса» неоднократно, часами изучая Парка, оценивая его, восхищаясь им и, в конечном итоге, внушив себе, что он, Арнольд Шварценеггер, пока еще бедный тринадцатилетний мальчишка, в конце концов, станет похожим на Рега Парка и даже превзойдет его. Арнольд интуитивно чувствовал, что избавится от страха лишь тогда, когда заберется на самый верх. Он дал себе слово, что никогда не будет похожим на других людей. Ведь он, Арнольд Шварценеггер, рожден, чтобы отличаться от других, быть могущественным, вращаться среди той маленькой части людей, которые повелевают, а не той большей части, которая следует за ними.
Короче, по его собственным словам, он выбрал в те далекие годы некий образ, объединивший в себе Зигурда, Геркулеса и Рега Парка. Он и сейчас, по всей видимости, убежден, что сам решил свою судьбу. На самом же деле, весь его жизненный путь и даже внутреннее противостояние отцу определялись тем кредо, которое воспитал в нем его родитель: путь силы, состязания и победы превыше всего; он приведет к тем людям, которые стоят много выше других. Но как бы сильно ни не ненавидел Арнольд своего отца, казалось, две мрачные силы будут вечно бороться друг с другом в его душе: желание уйти от отца и подсознательное стремление быть похожим на него. Избранный им путь заставлял Арнольда отождествлять себя с отцом. Пусть он ненавидел Густава, но и убежать от него ему не удавалось. Долгими вечерами в унылом кинотеатре Граца тринадцатилетний Арнольд, возможно, уверовал, что сумеет избавиться от накинутой отцом на его душу петли, вырвется из-под удушающей власти Густава и, став суперменом, укроется от него навсегда. В кинотеатре Арнольд создавал в себе, и был убежден в этом, сверхчеловека. Этой мечте подростка Арнольд Шварценеггер остался верен на всю свою дальнейшую жизнь.
Глава 2: Побег из Таля
В тринадцать лет Арнольд решил покинуть Таль, оставив позади тиранию пьяницы отца и нищету семьи. Но сначала надо было перебраться из Таля в Грац – недолгое путешествие в несколько миль, но фактически – в другой мир. Первое из трех путешествий, которые предстояли Арнольду, прежде чем он найдет дорогу к сегодняшнему успеху. Первое и, возможно, наиболее трудное. Таль, с его извилистыми улочками без тротуаров, представлял собой типичную сельскую общину, столь тихую, что трудно было поверить, что Грац, крупный город, находится рядом. Стоило пять минут проехать на машине (Арнольд в те дни частенько ходил пешком), как сельский пейзаж начинал меняться: откуда ни возьмись появлялись рекламные щиты, тротуары, уличное движение и дома. Затем, миновав торговый квартал, вы попадали на окраины Граца – в закопченные проулки с оранжево-розовыми, серыми и желтыми зданиями и множеством велосипедистов. Грац – город скорее Центральной, чем Западной Европы, и больше напоминает Вену из фильма «Третий человек», чем Лондон или Париж. В городе жило, однако, множество народу, которые никогда не видели Лондона, Парижа или даже Вены (всего в 134 милях отсюда), не говоря уже о Нью-Йорке и Голливуде. Даже сегодня, через тридцать лет после того, как Арнольд перебрался из Таля в Грац, женщины средних лет – его ровесницы – все еще ходят по улицам города в национальных костюмах с буфами на рукавах и платьях ниже колена, вполне довольные тем, что они никогда не покинут Граца, не говоря уже об Австрии. Витрины заставлены Mozart Kugeln (Букв. «Шарики Моцарта» – нем. – традиционные австрийские сладости), цветочницы торгуют своим товаром прямо на улице, а туристы заполняют уличные кафе, лакомясь штирийскими деликатесами – пикантным чесночным супом, сырным супом и толстыми побегами белой спаржи, лопающимися от сока. Грац, сохранивший один из наиболее привлекательных в мире средневековый квартал, даже сегодня выглядит так, будто двадцатый век прошел мимо него. И кажется невероятным, что тринадцатилетний Арнольд оказался способным не только высунуть нос из Таля, но и решиться навсегда покинуть Грац.
Мечта стать суперменом, похожим на Рега Парка, настолько овладела всем его существом, что Арнольд твердо решил уехать из Таля. Рег Парк был культуристом – следовательно, и ему надлежит им стать. До сей поры он все время приходил к финишу лишь вторым, был беззащитен перед тиранией отца и не мог рассчитывать на себя в жизни. Теперь у него была цель, открывался шанс. Сегодня культуристы, завидующие колоссальному успеху Шварценеггера, а таких много, зачастую обвиняют его в том, что ему все давалось легко, что он родился под невероятно счастливой звездой. Это не совсем так. Ибо уже к тринадцати годам Арнольду пришлось стать хозяином своей судьбы, режиссером своего собственного
