Закройщик из Калуги

звание закройщика-модельера высшей квалификации. На титулы я падок не был, а вот признанию обрадовался – моя работа была расценена как мастерство на уровне мировых стандартов. А самая главная радость заключалась в том, что после хуринской школы я уже не мог работать по стандарту, в любую работу новое вкладывал, и потому-то и не стало у меня в жизни буден: началось творчество, а оно всегда – праздник. Короче, веселым и жадным на работу вернулся я в Калугу, которая к тому времени родной стала.

Ненависть. Такое сильное слово я нарочно употребил, не оговорился, так как есть два типа закройщиков, по которым иногда судят о всех закройщиках, и плохо судят. Вот как выглядят два этих отвратительных типа… Первый из них – непроницаемый. Вы открываете двери, произносите вежливо «Здравствуйте!», вам не отвечают, делают вид, что не заметили да и вряд ли заметят. Это вы и попали к непроницаемому. Лицо у него ничего не выражает, глаза пустые, одним словом, он такой, каким бывает в старинных романах графский швейцар, и вы, сами не зная от чего, робеете – этого непроницаемый и добивается. Как только он, сурово глядя в окно, заявляет, что ничего для вас сделать не может (большая очередь, нет нужного материала, пуговиц даже нет), как вы, еще более оробевший, невольно произносите: «Я в долгу не останусь!» Однако и после этого не ждите ни улыбки, ни доброго слова. Непроницаемый с вас так мерку снимет, словно вы не человек, а манекен, и «на лапу» так же возьмет – с пустыми глазами… Второй гнусный тип – это закройщик лебезящий. Этот заказчика атакует с других позиций, даже разыгрывает целое театральное представление. «Ах, присаживайтесь, товарищ, ах, как вам повезло: только что получили самый модный материал, ах, конечно, сделаем досрочно, ах, какая у вас прекрасная фигура» – и это продолжается до тех пор, пока вы от доброй разнеженности не произносите те же слова: «Я в долгу не останусь!» Я не просто ненавижу этих хапуг, я от имени честных закройщиков, которым они репутацию портят, их ненавижу – потому и описал этих жучков так подробно. Может быть, и читатели кое-что себе на ум намотают?

Третий враг. Двух врагов заказчика я назвал, а вот о третьем даже догадаться трудно – такой коварный враг. Кто? А сам заказчик! Забавно видеть и понимать, как люди ошибаются в самооценке. Приходит стройный молодой чело век, показывает модель в журнале: «Хочу именно такой костюм». Смотрю на него серьезно, а внутренне улыбаюсь: «Это же стариковский костюм. Зачем раньше времени себя старить? А вслух осторожно говорю: „Может быть, другие модели посмотрите!“ Сердится: „Другого костюма мне не надо!“ И начинается борьба, семь потов с тебя сойдет, пока докажешь заказчику, что ему нужен только и только полуспортивный костюм… Не думайте, что я рассказываю об исключительном случае – каждый второй заказчик не знает, что ему надо, ничего слышать не хочет, еще и удивляется: „А вам разве не все равно, какой я костюм заказываю?“ Такое слышать обидно, так как тебе отказывают в праве на творчество. Шить костюмы-близнецы не фокус, а вот так работать, чтобы каждый костюм наособицу, – радость… Я на самой людной улице, в толпе сработанный мною костюм на человеке узнаю. А все потому, что победил в схватке с заказчиком – сшил то, что ему надо. Что касается моды…

Моды. Нет у заказчика лучшего способа себя изуродовать, чем слепо последовать моде. Видели низкорослых полных мужчин в широченных брюках? Встречали очень полных женщин в брючных костюмах? Некрасиво, нелепо, смешно! Мода – это палка о двух концах, если рассматривать ее не как направление, а как непреложный закон. Вот маленькая деталь – лацкан пиджака. Стали его шить укороченным, и вот выяснилось, что не всем мужчинам идет такой лацкан, а иным – противопоказан. Модой надо умело пользоваться, так, чтобы мода человеку служила, а не он – моде. Вот и надо слушать закройщика, он дело говорит, когда советует вам от двубортного пиджака отказаться…

Фокусы-покусы. Правду скажу: привык к тому, что меня начальство хвалит, и на ваш вопрос: «Могу ли сшить костюм на глаз, без сантиметровой ленты?» – отвечу положительно. Людей одинаковых не бывает: вот у вас фигура корпулентная – с животиком, а у другого – долифоморфная, то есть руки и ноги длинные, а туловище короткое, а у третьего… Одним словом, есть у опытных закройщиков умение на глаз телосложение заказчика определить, мы и с анатомией знакомы, но кому нужны эти фокусы-покусы? Не цирк! Костюм надо шить не на фигуру, а на человеческий тип заказчика – вплоть до цвета глаз и волос. Повторяю: фокусы-покусы не люблю, хотя на глаз сшить костюм – заманчивая вещь для молодых закройщиков. Но эта болезнь с годами проходит…

Обида. Знаете, конечно, что в старину говорили не сшить пальто или костюм, а построить… Построить! Лестное это слово для закройщика, тем более что оно и точное. Швея, которая по моим выкройкам работает, – вот она шьет костюм, а я его строю… Может быть, слишком высоко заношусь, но чувствую себя сродни архитектору. Он город в красоту одевает, я – человека. И вот такая обида. Архитекторы в союз объединились, в Москве есть Дом архитектора, а закройщики… Если вы помните, даже в Санкт-Петербурге было Вспомогательное общество закройщиков… Вот такое положение.

Дела партийные. Кто был в Калуге, тот Дом быта обязательно заметил – современное, крупное, красивое здание. И очень удобное, к слову сказать, так как в нем все службы быта сосредоточены. Это не только для клиентов удобно, но и для партийной работы. Восемнадцать коммунистов в нашей организации, меня секретарем избрали – ответственность огромная, но и отдача большая: организация у нас крепкая. Аспектов партийной работы, как говорится, много, но главное направление – высококачественная работа. И в этом мы заняли жесткую позицию. Брак, халтура – любой коммунист, находящийся поблизости, хватает бракодела за руку: «Стоп! Так дело не пойдет!» Если предупреждения мало, есть открытое партийное собрание, которого бракоделы как огня боятся. Да, восемнадцать коммунистов – это большая сила, если работают дружно, сплоченно, согласно. У нас дело так и обстоит – не зря Калужский Дом быта считается одним из лучших в Российской Федерации.

Друзья. Речь пойдет о немецких товарищах, которых в ГДР у нас много. Обмениваемся опытом с коллективами швейных фабрик в Зонненберге и Майнингене: то они к нам едут, то мы к ним, то они нас учат, то мы, и кажется, давно бы должны работать одинаково хорошо, но мы, как это ни печально, до сих пор отстаем по обидным мелочам. У немецких товарищей фурнитура лучше – нитки, крючки, застежки, пуговицы. Я подружился с закройщиком-модельером Гансом Юргеном Хольцингером, часто переписываемся с ним, так вот Ганс пишет: «Странно, что космос вы освоили, а хорошую пуговицу сделать не можете!» Действительно, странно…

Сын. На нем, моем единственном сыне Павле, кажется, и кончится династия закройщиков Никоренковых. Хочет стать кинооператором – обычное теперь стремление. А как же! На каждом шагу кинотеатр, в каждом доме – телевизор. Поневоле другой жизни вокруг себя не видишь… А Павел еще и философствует. «В будущем, – говорит, – закройщиков не будет, в будущем – машины с программным управлением…» Мелко пашет мой сынок! Машина есть машина, а закройщик с сантиметровой лентой на шее – это искусство, и жить этому искусству долго, как всякому искусству!