В беду? Но ведь Уитни по-прежнему его пленница.
Как он может быть в беде?
В раздражении он не сразу попал туда, где была Уитни, — открыл несколько дверей, напугал кухарку и горничную, пока не нашел нужную комнату.
Он распахнул дверь и увидел, что в ее глазах горит злость.
— Что с тобой? — начал он, но Уитни не ответила.
Он подошел, повернул ее лицом к себе, крепко задумавшись, следует ли пускаться в объяснения, но она отреагировала с такой скоростью и ловкостью, которых он от нее не ожидал.
После нескольких недель унижений Уитни наконец вспомнила те приемы, которым ее научил Чин Ю. И один из них применила — схватила его за руку и быстрым поворотом тела послала через спину, так что он растянулся на полу.
Он лежал, ошеломленный не столько болью, сколько неожиданностью действий Уитни, и слушал треск рассыпающегося стола, о который он ударился ногой, и громыхание упавшей лампы. Уитни стояла над ним, не двигаясь и не опасаясь, что он встанет и убьет ее.
— Боже правый! — наконец проговорил он и сел, потому что в дверях показались Теджас и Тереза.
Они разинули рты, увидев, что Каттер распростерт на полу, над ним маячит Уитни, а на полу валяются обломки мебели.
Тереза вскрикнула, а Теджас расхохотался; Каттер окинул его тяжелым взглядом, и он залился смехом еще громче. Каттер поднялся на ноги. Теджас быстро сказал:
— Если я тебе понадоблюсь, сеньорита, я буду в холле! — И исчез, захватив с собой Терезу.
Уитни в упор, с вызовом смотрела на Каттера янтарными глазами, дрожа от ярости. Как он смел! Она думала о нем все время, пока его не было, беспокоилась, не ранен ли он, а он возвращается прямиком в руки другой женщины — даже не женщины, а девочки, и прямо у нее подносом!
— Полагаю, я это заслужил. — Она удивилась, что он говорит медленно, сузив глаза, словно оценивая ее заново.
— Заслужил. — Она вскинула голову.
Твердые линии рта смягчила слабая улыбка.
— Кажется, я недооценил тебя, тигрица.
— Да, недооценил.
— И может быть, ты тоже меня недооценила.
Она уставилась на него, злость в глазах постепенно угасала.
— Да, наверное, мы оба недооценили друг друга, — прошептала она.
Каттер стоял, решая, что сделать — уйти или остаться, голова соображала туго — он устал, он проскакал долгий путь, думая об Уитни, гадая, будет ли она на месте, когда он приедет. По какой-то непостижимой причине она не выходила у него из головы все время, что он отсутствовал, даже когда он занимался распределением провианта.
Наконец, когда дело близилось к концу, он оставил за себя Одинокого Волка и ускакал, охваченный чувствами, которых не понимал и которые ему не нравились. Не такой он человек, чтобы радоваться трудностям, и он определенно не желал связываться с такой женщиной, как Уитни Брэдфорд. От нее одни неприятности. Он знал это с первого момента, когда ее увидел — она замерла в дверях гостиничного номера, слишком ошеломленная, чтобы бежать при виде голого мужчины, но способная потребовать, чтобы он еще раз ее поцеловал!
Уитни во все глаза смотрела на Каттера; она поняла, что соскучилась по нему. Это было открытие, как и ревность, охватившая ее, когда она увидела, что Тереза его целует. Может, это означает?.. Нет, не может быть, но она вдруг поняла, что хочет, чтобы он держал ее в руках, чтобы его дыхание шевелило ее волосы — и все, этого ей будет достаточно.
— Устал? — спросила наконец Уитни, и Каттер кивнул; он настороженно следил, как она сметает в сторону обломки разбитого стола. — Я думаю, на этой кровати хватит места для нас обоих, — нервно сказала она, полуобернувшись.
Каттер понял, что это приглашение, отстегнул ремень с кобурой и повесил его на стул.
Уитни напряженно лежала в объятиях Каттера, дрожа всем телом, как при шторме. Так она себя и чувствовала — разбитой, замученной чередой быстро сменяющихся эмоций, от ужасающего предчувствия к удовольствию и снова к тревоге. Она его хотела, хотела, чтобы он вот так лежал рядом с ней, прижавшись твердым телом, обвив руками, говорил нежные слова, но… но она боялась неизбежного конца, который не может быть не чем иным, кроме как унижением и оскорблением.
Она почувствовала, что он нахмурился, задержав губы на впадинке под горлом, и задрожала еще сильнее.
— Расслабься, — пробормотал Каттер. — Я ничего не сделаю, пока ты не будешь готова. Я умею ждать, любимая…
Голос куда-то уплыл, он нежно, но Настойчиво поцеловал ее в приоткрытые, как полураспустившийся бутон, губы. Уитни стала расслабляться, она поцеловала его в ответ, сначала стеснительно, и была удивлена дрожью, внезапно пронзившей тело. Интимность такого поцелуя потрясла ее больше, чем само действие. Никто никогда не целовал ее так, как сейчас это делал Каттер, его язык осторожно и глубоко вторгался в нее, отчего сердце гулко стучало и прерывалось дыхание.
— Не стесняйся, — сказал он, когда она отодвинулась, то ли от испуга, то ли от необычного напряжения, которое появилось внизу живота.
Его осипший голос был полон чувственности и определенности намерений, теплые губы прижались к пульсирующей жилке на шее, потом перешли к по-детски нежному местечку за ухом; дрожь прокатилась у нее по всему телу, и она невнятно пробормотала, что долго этого не выдержит.
— Нет? А как насчет этого… и этого…
Сочные, струящиеся поцелуи передвинулись к ключице, потом ниже, рот Каттера взобрался на выпуклость тяжелой груди, оставив влажную дорожку, и губы потерлись о быстро напрягшийся пик.
Уитни всхлипнула и прогнулась.
— Так… так не лучше!
— Не лучше? — Он на миг задержался в своем эротическом движении. — Догадываюсь, что так будет намного лучше… — Но услышав, как часто бьется ее сердце, и понимая, что она дрожит от предчувствия, он решил пощадить ее и снова захватил губы.
Поцелуй был долгий, глубокий, и где-то в середине его Уитни впервые почувствовала напряженную, раздражающую потребность быть ближе к нему. В ее теле что-то происходило, она не знала и не хотела знать что. В этот момент единственной потребностью было стать частью Каттера, это приводило ее в замешательство, это было немыслимо и противоестественно.
Он оторвался от нее — оба тяжело дышали. В тусклом свете одинокой свечи она видела затуманенный взор и зеленые огоньки в глазах. Она нерешительно провела кончиками пальцев по широким бровям вразлет, по прямому носу, спустилась на губы и обвела их по контуру, Каттер схватил ее руку и просунул между их телами, к гладким мускулам груди и ниже, к четко обозначенным мышцам живота.
Уитни продержала руку, сколько смогла, и вынула;
Каттер не пытался ее удержать. Вместо этого он сам начал гладить, касаясь легко, будто крыльями бабочки, изгибов ее бархатистого тела, отчего она прикусила губу и выгнулась ему навстречу. У нее помутилось в голове, это было не похоже ни на что, прежде она такого не испытывала, и ей стало страшно. Она знала, что конец может быть только один, но не могла остановить себя, она тянулась к Каттеру и хотела, чтобы он продолжал будить эти странные чувства, лишь бы не думать о том, что будет дальше.
Непрестанные движения Каттера обессилили ее, сердце билось, изнутри пронизывала незнакомая, странная боль. Больше всего тревожила эта боль, она все разрасталась и наполняла ее предчувствием, от которого невозможно было освободиться.
— Каттер… Каттер, я не знаю как..».
— Чш-ш… любимая. Тебе и не надо знать. — Его губы накрыли напряженный пик, она почувствовала, как по телу медленно распространяется огонь, словно разогретый мед, наполняя тело сладкой болью.
Уитни всхлипнула и изогнула бедра, когда он мягко и нежно угнездился между ними, прижался, и она ощутила жар. Пронеслось смутное ощущение, что он сможет облегчить ее боль, но как только Каттер
