штурманской рубке, изучал земли, мимо которых мы плыли.
— Вот и хорошо. Карта поможет нашему разговору. Вы работали в газете и не хуже меня знаете о происходящем в России.
— Не скажите. Это преувеличение. Новости пересекают океан с опозданием. Прошу вас, постарайтесь забыть, что перед вами журналист. С этой минуты мы в одной команде.
…Сообщение Рудольфа Тойслера было сухим и немногословным, лишенным каких бы то ни было красок, что вполне отражало характер рассказчика.
Вместо указки он взял карандаш, и его костлявая рука стала метаться по карте, оказываясь то за Уральским хребтом, то взлетая над синей гладью Тихого океана.
Тойслер прибыл во Владивосток пять месяцев назад и на новом месте освоился на удивление быстро. Райли Аллена поразило, с какой легкостью и быстротой произносил он прежде незнакомые названия городов и станционных поселков, горных вершин и перевалов, островов и рек, портов и золотых приисков… Как свободно разбирался в политическом противоборстве, вникая в самую суть явления.
Позже Райли узнал, что доктор Тойслер состоит в родстве с госпожой Вильсон, женой президента США. Возможно, это отчасти объясняло его политическую осведомленность.
Когда острие карандаша стало двигаться вдоль нитки Транссибирской магистрали, сопровождаемое довольно подробным комментарием, Райли невольно представил, что перед ним военачальник, докладывающий оперативную обстановку накануне сражения.
Впрочем, то, что поручила Тойслеру штаб-квартира Красного Креста в Вашингтоне, иначе, чем сражением и нельзя было назвать. Сражением с голодом, болезнями, эпидемиями и самой смертью — страшными последствиями войны, длящейся уже более четырех лет.
— Я надеюсь, вы не откажетесь от стаканчика саке, мистер Аллен? — неожиданно прервал свой рассказ Тойслер. — Мне только вчера его прислали из Токио.
— Я не любитель крепких напитков. Разве только по случаю нашего знакомства и холодной погоды…
Из закуски нашлись только селедочная икра и хлеб.
Саке способствовало перемене разговора. Тойслер стал рассказывать о своем недавнем японском житье-бытье. О том, как интересно, хотя и нелегко, привыкать к новой среде, о синтоизме, но более всего — о духовном облике сыновей Страны восходящего солнца. Из точных деталей возникал осязаемый колорит островной страны.
Райли Аллен попросил рассказать, как в Японии встречают Новый год. И Тойслер попытался удовлетворить его любопытство.
…У каждого дома подвешивают ветки сливы, сосны, бамбука. И еще подвешивают пучки соломы, а рядом — длинные бумажные лоскутки. Сосна — это символ долгой жизни. Бамбук — постоянство. На бумажных лоскутках пишут пожелания к празднику. А если зажечь солому, то дым отгоняет злых духов.
«Не такой уж он сухарь», — подумал Райли. И еще он подумал, что изгонять злых духов следует не только в новогодние праздники.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ВЛАДИВОСТОК
Назавтра Райли Аллен знакомился с городом. В считанные минуты он дошел до главной улицы Владивостока — Светлановской. А затем уже не торопился, с одинаковым интересом изучая фасады зданий и всматриваясь в прохожих.
То и дело навстречу попадались моряки военных и невоенных экипажей. Держались они вместе, небольшими группами. И с какого бы ни сошли судна, в голове крутилась единственная мысль — на что потратить несколько часов увольнения и те доллары, марки, франки, иены, фунты, которые накануне им выдал судовой кассир и которые жгли карман.
Владивосток органично сочетал в себе приметы как европейского, так и азиатского города. Об этом свидетельствовали и архитектура, и лица из толпы, и даже реклама. Сказывалось соседство Китая и Кореи.
Райли с его опытом репортера хорошо знал особенности портовых городов. Моряк, много месяцев не видевший берег, вряд ли посетит театр или картинную галерею. Он откроет дверь меняльной лавки, игорного дома, но скорее всего — притона. Конечно, эти злачные места находятся в особом районе и живут своей замкнутой жизнью. Но неизбежно накладывают отпечаток на характер целого города.
Сегодняшний Владивосток совсем не походил на довоенный. Кроме чехословацких легионеров, кроме союзнических гарнизонов, сюда, к самому дальнему рубежу России, устремились многочисленные беженцы. Не только из Сибири, но также и с западных районов страны. Одни решили переждать трудное время. Другие, уже ни во что не веря, ни на что не надеясь, перешли границу с Китаем и в несколько раз увеличили русскую колонию Харбина.
Во Владивостоке голодно. Город не в силах прокормить своих жителей — и старожилов, и вновь прибывших. Процветает черный рынок. За два часа прогулки Райли Аллен опустошил свои карманы, подавая милостыню направо и налево. Нищие тянули к нему руки на каждом шагу.
Вечером вновь предстояла встреча с Тойслером. На этот раз он скажет, чем предстоит заняться его новому помощнику.
По правде говоря, после увиденного на улицах Владивостока Райли был готов на любую работу и должность, пусть и самую незначительную. Этим людям нужна немедленная помощь. И не только в виде подаяния.
Тойслер не спешил с предложением. Он вновь начал издалека:
— Скажите, мистер Аллен, кем вы себя чувствуете на этой земле? Гостем или оккупантом?
Вопрос был неожиданным. Но не удивил.
— Я бы поставил вопрос по-другому, — ответил Райли, подумав. — Воспринимают ли нас как оккупантов местные жители? Ставят ли русские знак равенства между армией и Красным Крестом, между солдатом и нами, теми, кто носит форму самой гуманной и самой милосердной организации в мире?
Тойслер посмотрел на Аллена с одобрением. Не зря его рекомендовали как человека проницательного ума.
— Вы попали в точку. Но к нам относится с предубеждением не только гражданское население, но и русская армия. И красные, и белые одинаково обвиняют нас в помощи противной стороне. Наши объяснения, что мы организация неправительственная, мало помогают. Нас подозревают в коварстве и тайных замыслах. Любая ошибка или упущение возводится в степень. В бескорыстной помощи голодающим, раненым и больным видят некий расчет, надежду на получение политических дивидендов. Но мы, вопреки всему, продолжаем расширять сеть наших лечебных пунктов и госпиталей. Увы, их все еще мало.
— Наверно, бывают случаи, когда в госпитале рядом, на соседних койках, оказываются вчерашние противники? — спросил Райли.
— Конечно, сколько угодно. Вот вам еще одно свидетельство того, что Красный Крест не только спасает человеческие жизни, но и способствует примирению в этой гражданской войне.
Тойслер замолчал, а затем, выдержав паузу и глядя Аллену прямо в глаза, сказал слова, которые хотел сказать еще вчера:
— Мы нуждаемся в таком человеке, как вы. Важно, очень важно, чтобы в России и во всем мире знали о наших истинных идеалах, знали о том, что делают на этой многострадальной земле американские волонтеры. Нам должны верить.
«Сказано верно. Хотя и несколько высокопарно», — подумал Райли. Итак, ему поступило предложение и, кажется, начало осуществляться предсказание его шефа Фаррингтона, который предрекал ему по прибытии в Россию должность «представителя печати».
Тогда, две недели назад, такая перспектива казалась неприемлемой. Да и недопустимой. Но сейчас у него не было ответа. Надо еще раз все взвесить.
— Позвольте, я подумаю до утра, — сказал он.
— Хорошо, — ответил Тойслер и протянул папку. — Посмотрите эти материалы. Они вам помогут лучше понять расстановку и соотношение союзнических сил в Сибири.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ПРОТИВОСТОЯНИЕ
